Небесный капитан (Авиатор 3)
Шрифт:
– Ну, хоть что-то же ты можешь мне сказать?
– настаивала Лиза.
– Понимаешь, Лизонька, что не скажу, все лишнее будет, - туманно объяснила Надежда.
– Давай сделаем так. Разреши дать твоему новому поклоннику телефон постоялого двора, где ты остановилась, и подожди в Амстердаме пару дней. В смысле, не уезжай. Думаю, пары дней ему должно хватить. Ну, пусть будет с запасом. Три дня. Мы договорились?
– То есть, ты мне настоятельно рекомендуешь этот презент принять?
– Не пожалеешь!
– Ладно тогда!
– согласилась Лиза.
– Можешь дать ему мой телефон в отеле. Записывай...
Она
"Что бы это могло быть? И от кого?"
На самом деле, это могло быть что угодно, и кто угодно мог быть тем, кто это что-то ей презентовал. Бриллианты от влюбившегося аристократа? Искупительная жертва от кого-нибудь из прикосновенных к делу адмиралов? Документ... Патент, скажем, или грамота на владение, или еще что. Дарителем ведь мог оказаться не отдельный человек из плоти и крови, а какое-нибудь учреждение.
"Адмиралтейство? Министерство? Чья-нибудь канцелярия? Контрразведка, лопухнувшаяся с ее то ли мнимым, то ли реальным похищением, ЦК партии? Но, тогда, какой партии? И что они мне могут презентовать?"
История более чем странная, но, если Надя рекомендует принять, то отчего бы и не принять. А уезжать из Амстердама в ближайшие дни Лиза все равно не планировала. Она только-только начала входить во вкус. Да еще и подружку завела, что есть гуд, поскольку от одиночества все беды, а на миру, как говорится, и смерть красна!
***
Правду сказать, знакомство с Ниной оказалось для Лизы большой удачей. Рядом с этой неглупой, независимой и невероятно раскованной маленькой женщиной она снова начала улыбаться, и не приличия ради, - потому что так положено, - а потому что хочется. И смеялась, когда было смешно. И грустила не от того, что вспомнила рубку авиаматки, - и не из-за Паганеля, которого ей иногда отчаянно не хватало, особенно ночью, - а потому что услышала мелодию в тональности ре минор или посмотрела "душещипательную" франкскую фильму.
Между тем, в Амстердаме установилась хорошая погода. Днем иногда бывало даже жарко, и тогда они с Ниной садились на траву где-нибудь в городском сквере, пили пиво и разговаривали обо всем и ни о чем. Разумеется, публичное распитие пива дамами, - да к тому же прямо "из горла", - в известной степени шокировало консервативных голландцев, но в том-то и заключалась вся прелесть нидерландского менталитета, что приставать к дамам с поучениями никто из них и не подумал. В отличие от себерцев, здесь ограничивались укоризненными взглядами и прочей нелицеприятной мимикой, которая Лизу не задевала. Совсем.
Так прошло несколько дней, - магазины, прогулки, обеды с икрой и шампанским, театр, казино, варьете, - пока Лиза не сообразила вдруг, что Нина общается с ней на особый манер. Иначе говоря, Лиза, наконец, поняла, что новая знакомая ее попросту клеит. То есть, ухаживает за Лизой, как парень за девушкой, ненавязчиво подводя отношения к тому, что у флотских без затей называется "койкой".
Казалось бы, ну и что? Лиза и сама не далее, как несколько дней назад размышляла о том, что не плохо бы завести себе мальчика или девочку, и расслабиться на полную катушку. Но одно дело думать, и совсем другое - исполнять. Девушки, как вариант,
– Нина, - осторожно начала Лиза вечером пятого дня знакомства, когда они возвращались из оперы, - скажи, это ведь то, о чем я думаю?
В принципе, Нина могла отшутиться. Самое простое - спросить, а о чем ты думаешь? В этом случае Лиза вряд ли озвучила бы свои подозрения. Но женщина пошла на обострение.
– Вообще-то, да, - Нина смотрела ей прямо в глаза. Снизу вверх, но только потому, что ниже ростом. Без смущения, но с чувством.
– Понимаешь, - попыталась объясниться Лиза, у которой в прошлом имелся уже не слишком богатый, хотя и удачный в целом опыт такого рода.
– Понимаешь...
– Понимаю, - улыбнулась Нина.
– Но почему бы не попробовать? У тебя есть кто-нибудь?
– Был, - нехотя призналась Лиза.
– Ушел?
– Выгнала.
– Меня тоже прогонишь?
"Прогнать?"
Но прогонять не хотелось. Хотелось спустить пар, и было абсолютно непонятно, с чего вдруг такая нерешительность! С Полиной, - женой Григория, - получилось ведь совсем неплохо. Даже по сравнению с Лизиным бывшим мужем Петром, а Лиза тогда умудрилась за одну ночь переспать с обоими. И хотя бесспорно, мужчины нравились ей в этом смысле больше, чем женщины, в такого рода отношениях - пусть и осуждаемых обществом и церковью, - имелись свои приятные моменты. Как без них!
Раздумывая, что ответить, Лиза вспомнила, что на самом деле одной Полиной ее опыт не ограничивается. Надежда и Клавдия тоже пару раз вовлекли ее в любовь "де труа". На пьяную голову, допустим, и с близкими подругами. Но из песни слов не выкинешь, не правда ли?
– Не прогоню, - сказала она вслух.
– Но давай не будем торопить события! И к слову, это не потому что ты женщина. Была бы ты мужчиной, я бы сказала то же самое.
Маленькая ложь для большего блага. Ложь во спасение, так сказать, и ничего больше.
– Идет!
– рассмеялась Нина.
– Я тебя, Лиза, не смогла бы "принудить" к близости, даже если бы очень захотела. Ты крупнее, и силы у тебя, - уж прости, - как у хорошего мужика.
– Это мы еще с тобой не дрались!
– улыбнулась Лиза, ничуть не обидевшаяся на двусмысленный комплимент.
– И дай Бог, не придется! Дерусь я точно, как мужик!
– Откуда такие умения?
– удивилась Нина, и не зря.
Косить под мальчика - это одно, а ни в чем не уступать парням - совсем другое. Лиза, например, не носила при Нине брюки-галифе. Ей в ее нынешних обстоятельствах даже нравилось ходить в платьях. И поведение ее во все эти дни было скорее женским, чем наоборот. Единственное исключение, о котором знала Нина, - оружие. Но страсть к охоте никак из образа светской дамы не выпадает. В Европе, как и в Себерии, у многих дам из общества имеется охотничий опыт. Иногда отнюдь немалый. Охота - пусть и оригинальное, но вполне приемлемое времяпрепровождение. Другое дело - кулачный бой или не успевшие войти в этом мире в моду восточные единоборства. Эти виды спорта женскими еще не стали. Даже суфражистки и прочие эмансипе до такого ужаса пока не додумались.