Небесный корабль
Шрифт:
Аванти взял один из стаканов и выпил за здоровье гостей. Старый вождь долго колебался прежде, чем последовать его примеру, но лишь омочил в вине свой беззубый рот и сморщился, словно рубиновая влага была отвратительным ядом. Зато хрустальный стакан стал рассматривать с видимым восхищением.
В эту минуту раздался треск выстрела, заставивший его выронить из рук сосуд с красным ядом.
XXI
Полет
При звуке выстрела на лица марсиан сразу легла тень, как бы от жутких предчувствий и смутных тяжелых воспоминаний. Старец с выражением мучительной
Аванти не понимал, — в чем дело. Раздавшийся треск ничуть не напоминал треска от столкновения «Космополиса» с метеоритами. Да, его ухо не могло ошибиться: резкий треск этот был вызван выстрелом. Но откуда и кто стрелял?
Он бросился к выходу, глянул вниз и увидел на веревочной лестнице фон Хюльзена с высоко поднятым дымящимся револьвером в руках. Густые толпы марсиан обступали лестницу и, глядя наверх, с глухим ропотом, угрожающе размахивали руками.
Аванти нагнулся и с негодованием вырвал револьвер из рук немца.
— С ума вы сошли? Откуда у вас это оружие? — крикнул он.
— Я вынужден был обороняться! — ответил тот. — Они напирали всей толпой и собирались лезть наверх. Мои протесты не действовали. Тогда я выстрелил в воздух, чтобы отпугнуть их.
— Этот выстрел может стоить жизни всем нам, — сказал Аванти. — Полезайте скорее наверх. Я помогу вам.
Но было уже поздно. Марсиане повисли на лестнице и ухватили фон Хюльзена за ноги. Их лица и жесты были угрожающи. Фон Хюльзен брыкался и одной рукой шарил у себя за пазухой. Не успел Аванти опомниться и помешать ему, как, он что-то выхватил и кинул вниз в толпу ручную гранату. Она описала небольшую дугу и разорвалась с ужасающим треском.
Когда дым рассеялся, в толпе оказались жертвы Несколько распростертых марсиан плавали в крови. И со всех сторон напирали новые толпы. Слышались жалобные вопли и крики негодования, боли, ужаса, подавляюще действовавшие на ближе стоявших. Нападавшие выпустили из своих рук фон Хюльзена, который и очутился наверху лестницы, бледный от гнева.
Старый вождь марсиан показался в дверях рядом с Аванти и, успокаивая толпу, простер вперед руку. В ответ раздались гневные восклицания. Сотни рук взволнованно указывали то на бомбометателя, то на его жертвы.
Марсианин жестом приказал фон Хюльзену спуститься. Тот не повиновался, но Аванти отрывисто и повелительно сказал:
— Идите! Вы нарушили свою клятву!..
— Чтобы спасти всех нас от гибели!..
— Нет, чтобы погубить всех нас. Вы принесли с собой оружие в мир, где оружия не знают. Теперь мы все поплатимся!..
— Так будем защищаться, пока не падет последний из нас! — ответил фон Хюльзен, сжимая кулаки.
— Глупец! — сказал Аванти, сдвинув брови. — Итак, вы тайком захватили сюда с собою смерть?
Старец в несколько минут восстановил спокойствие. Раненых осмотрели. Двое из них не подавали признаков жизни. Всем перевязали раны. Из опорных шестов бегунов соорудили носилки, которые прикрепили к спинам двух пар высоких, длинноногих страусо-жирафов. Один из марсиан, сидя верхом на передовом животном, выстроил конвой для сопровождения раненых. Бомбометателя без ожесточения, но твердою рукою подвели к одному из животных в арьергарде и знаками дали понять, чтобы он сел верхом. Когда же он отказался повиноваться, его
Фон Хюльзен молча покорился судьбе и только кинул в сторону Аванти взгляд мученика, когда транспорт с ранеными тронулся в путь через пустыню.
— Мы не покинем вас в беде, — утешал его Аванти. — Мы разделим с вами наказание, хотя вы один виновник.
В доказательство серьезности своих слов, он было двинулся вслед за конвоем, и все товарищи последовали его примеру, глубоко обескураженные разразившейся катастрофой. Но вождь марсиан остановил их, удержал Аванти и, указав ему на отдыхающих летунов, с тихой серьезностью дал им понять, что они должны воспользоваться этим способом передвижения. Летунов спрягли попарно цугом, на каждого переднего сел поводырь, а на спины задних приладили нечто в роде седел для жителей Земли.
Аванти колебался покинуть последнее прибежище, оставшееся ему с товарищами в чуждом мире, и сделал шаг назад к «Космополису». Старец понял его опасения и тотчас успокоил его. Он приказал своим спутникам очертить полукруг возле трапа и воткнуть в этот полукруг свои посохи после того, как сам повесил на входную дверь знамя «Космополиса» вместо замка.
Дальнейшие выражения сомнения были бы неучтивы, и Аванти обратился к своим спутникам:
— Мы должны верить им. Нам остается только повиноваться и надеяться.
Затем он сел на красноклювого летуна и, по примеру старого марсианина, ухватился за подобие поводьев — кольцо на ремне, захлестнутом вокруг длинной зеленоперой шеи. Когда все земные гости уселись позади своих проводников, им расчистили впереди место для взлета: сотни других летунов поднялись на свои короткие лапы и, не раскрывая сложенных крыльев, отковыляли в сторону. Вожак подал сигнал отрывистыми пронзительными вскриками, и двенадцать пар летунов, вскочив на когтистые лапы, распялили мощные крылья во всю ширь и распустили веером хвосты. Затем галопом пустились по песчаной равнине, все ускоряя свои упругие прыжки. Лапы их едва касались песчаной почвы и скоро совсем отделились от нее — летуны понеслись вперед, мощно и мерно взмахивая крыльями, Всадник сидел между ними в углублении, как в пуховом гнезде, защищенный от ветра. Хвост служил не только рулем, но и вращающимся с молниеносной быстротой пропеллером.
Эрколэ оглянулся назад. «Космополис» уже почти затерялся в желтых песках пустыни. Солнце стояло высоко в небе и пламенело на выпуклых стеклах ядра. Летуны следовали друг за другом, образуя огромный караван. Они летели невысоко, так что Эрколэ мог различать все происходящее на поверхности Марса. И животные и люди двигались в одном направлении. Вон и медленно шествующий транспорт с ранеными!..
Но скоро летуны перегнали всех всадников и бегунов. Эрколэ летел над голой, желтой пустыней, сверкавшей под лучами яркого, но не жгучего полуденного солнца, близкого к зениту, что свидетельствовало о том, что они находились в экваториальной зоне. Воздух однако был свеж и прохладен. Колорит неба был гуще Лазури земных небес и приближался к цвету васильковых набалдашников марсианских золотых посохов. Эрколэ ощущал радость полета, какой не испытывал ни разу на земных аэропланах. Тут он словно плыл по воздуху, бесшумно и стремительно, опьяненный ощущением несущей его живой силы, машущей крыльями и дышащей. Он несся по воздуху в колыбели из перьев.