Небесный летающий Китай (сборник)
Шрифт:
– Не пахнет, – пожаловался он еле слышно. – Ни тени Камамбера. Ни всплеска Эля.
– Терпи, – я потрепал себя по животу. – Не тесно тебе внутри?
– Вы же говорите, их двое? – возмущались работники скорой.
– Тебе что, выбирать, что ли? – окрысился Папахонов. – Найдем мы тебе второго. Вези пока этого. В нем такие органы – закачаешься. Слону, блин, пересадишь.
Дверца захлопнулась.
6
Седьмой принцип Камамбера: его нет там, где его нет.
В стерильной
В лицо мне целились маской.
– Что же это за недоделок? – хрипел высокий человек в халате, маске и колпаке. Он прямо вошел в них из кабинета, держа руки вытянутыми перед собой. – Менты оборзели, впаривают бог знает что. Чего мы из него нарежем, каких-таких органов?
– В музей, – некстати хохотнул какой-то подхалим.
– Твоих мудей, – оборвал его подхалим посерьезнее. – Шеф, мы готовы вскрывать.
– Тем Пачино! – я подал сигнал.
– Ай!! – завизжала операционная сестра; упал поднос. – Из него вылупилась, какая-то штука вылупилась! Чужая! Ай! Она меня укусила, она побежала!
Я бодро спрыгнул со стола, разрывая путы. Это было не так уж сложно. Я просто выжидал, высчитывая, насколько мы далеки от Обетованного Слоя Камамбера.
Вокруг метались.
– Что мне делать, она кусила! – продолжала визжать медсестра. – Вон, вон она скачет по коридору!
– Ничего, девка, – бросил я на ходу. – За нами пустишься… потом, когда дозреешь…
Ограждаясь от подступавших хирургов, я развернул карточный веер. Четыре тузовые молнии – две красные и две черные – скрестились в единой точке. Над разоренным столом повисла маленькая шаровая молния и стала примериваться, в кого бы ударить первым. Главный трансплантатор вышел, пятясь, из халата и уже крался обратно в кабинет.
Молния ударила в круглую лампу, зависшую над операционным столом. Та рухнула; в наступившей темноте я безошибочно выстроил светящийся карточный мост между собой и Тем Пачино, притаившемся в металлическом биксе для стерильных перевязочных материалов.
– Мы уходим из этого слоя, Спутник, – молвил я торжественно и надменно.
– Да, господин, – ответствовал Тем Пачино. – Эти существа собирались пересадить нас той страшной образине, которой нас не хватало. Она не могла без нас жить. И не сможет.
Я мельком взглянул на соседний стол, где траурная гармонь играла себе, накачивая эфир в безжизненное тело.
Мы пошли по карточному мосту и встретились в самом центре. Взявшись за руки, мы прощально помахали распоясавшемуся хаосу. Мост свернулся под нами в огненное кольцо и так же стремительно развернулся, уже заключив нас внутрь.
Исчезая, я проявил милосердие, простер руку и выдернул из сети вилку ненужного аппарата искусственного дыхания.
7
Перед
Обманчиво тщедушный титан, среднего роста сутулый дядечка в темных очках и кепочке: наш дядя Женя, в лакированных черных ботинках, наш боевой наставник и наш товарищ по играм.
Пиковый король в колоде, которую он и держал в своих лапах, покрытых темными трещинами и поросших цыпками. Из кармана некогда клетчатого пиджака дяди Жени торчала древняя карта с указанием маршрутов и троп: лабиринт, который вел, а может быть, и не вел к Истинному Ларьку с подачей Истинного Камамбера. Истинным Камамбером пахло от самого дяди Жени.
Он добро щурился; к редким его зубам прилипли рыбьи чешуйки.
Вокруг лениво буянило лето: цвели приятные желтые цветы на длинных стеблях, называвшиеся одуванчиками. Вблизи от дяди Жени растянулась долгая очередь, состоявшая из знакомых дяди Жени; голова очереди скрывалась в темном дверном проеме, откуда несло затхлой бочкой.
– Торопыги, – пожурил нас дядя Женя, возвращая Карту и карты.
Тем Пачино принюхался к Камамберу дяди Жени.
– Близко, сударь! – шепнул он мне, выходя на грань возбуждения. – Это очень близко!
Годичные кольца бессмертных дубов завертелись перед моими глазами. Я сел на траву.
– Вы забыли о восьмом принципе Камамбера, – упрекнул нас дядя Женя и наподдал камешек. – К Истинному Пиву из Истинного Ларька не подают Камамбер.
– Но запах! – не выдержал я, готовый сразиться с самым принципом.
– Отсутствие Камамбера не отменяет его эманаций, – дядя Женя хитро подмигнул сначала мне, а потом Тем Пачино.
Из очереди крикнули:
– Дядя Женя! Так ты идешь или нет, что ли?
– Да нет, – добродушно отмахнулся тот с таким видом, будто и очередь эта вся никогда не была ему интересна. – Я в гости иду! – сказал он важно, пошевелив ботинками, которые сверкнули, будто жуки, умывшиеся росой.
Он делал вид, будто явился просто так, постоять, потому что ему-то в гости, а с ними, с которыми он всегда, ему совершенно не по пути.
Тогда какой-то мужчина приблизился к дядя Жене с бутылкой низкого напитка:
– Вы пьете?
– Нет, – беззаботно ответил Пиковый король, глядя в синее небо. – Чревато слезами.
Мы с Тем Пачино стояли понуро, сжимая бесполезные карты. Дядя Женя был с нами, и дядя Женя знал истину. А истина была в том, что много, много родников, но где-то, где известно дядя Жене, обитает он – огненный и вонючий гений Камамбер, невидимый и влекущий через обманные слои своей недостижимостью.
– Можно нам с вами, дядя Женя? – спросил я робко.
– Отчего бы и нет? – удивился тот. – Прибудут дамы, Пика и Треф. Состоятся веселые танцы вприсядку и вприкуску, а то и впредъявку. Не понимаете? Ну, как в трамвае: не садиться, а присаживаться, и не показывать, потому что показывают врачу, а предъявлять. Это означает: присядь и предъяви, если не хочешь сесть и показать.