Небесный принц
Шрифт:
Акмолинское специальное отделение Карагандинского исправительно-трудового лагеря. Казахстан, Советский Союз, июнь 1937 года
"Эксперимент 1, объект 12" - сделав эту запись, доктор медицинских наук Иван Фёдорович Зелинский, ныне заключённый 4732 Карлага, прижался глазом к окуляру мощного микроскопа, готовясь отметить малейшие изменения в поведении лейкоцитов. Рядом с ним на столе находилась лабораторная тетрадь, в которой он записал исходные данные для проведения эксперимента 1.
Методику проведения исследований разработал заместитель начальника санитарного отдела Карлага майор Григорий Осипович Круглов. Суть эксперимента заключалась в том, чтобы подтвердить наличие биокоммуникации между организмом и его живыми клетками, удаленными на значительное
Сталин надеялся создать самую лучшую в мире разведку. А для этого разрабатывался новый вид связи с агентами, которую невозможно было бы обнаружить. Хорошо подготовленного и законспирированного разведчика весьма сложно раскрыть до тех пор, пока он, взяв увесистый чемоданчик с рацией, не направится в ближайший лесок, чтобы отправить донесение руководству и получить новые инструкции. Поймав неизвестный радиосигнал, в тот же лес выезжает машина-пеленгатор и рота автоматчиков - и вот он, тепленький вражеский шпион, сидит под сосной, небрежно накинув передающую антенну на сук, отбивая ключом точки и тире морзянки. Поэтому новая связь должна была бы осуществляться незаметно и без таких явных улик, как рация и радиосигнал.
Как это было принято в те времена, для исполнения поручения партии были задействованы разные государственные структуры, в том числе и ГУЛАГ, куда в качестве заключённых попадало множество ученых из различных отраслей советской науки. С их помощью и было решено провести эксперименты по изучению возможностей мысленной связи между людьми - по сообщениям советской разведки, подобными исследованиями давно уже занимались и военные ведомства враждебных капиталистических стран.
В качестве биологического материала были выбраны испытуемые в возрасте от 25 до 50 лет. В эксперименте участвовали заключённые разных национальностей и различной физической кондиции. Предварительно из клеток организма каждого испытуемого, служившего донором, были взяты пробы крови.
Донор размещался в специальной камере исследовательского блока Тобольского исправительно-трудового лагеря, расположенном на расстоянии 1 000 км от Акмолы. Стальная камера была абсолютно непроницаема для радиоволн и электромагнитных полей. Для чистоты эксперимента между её внутренней и наружной обшивкой действовал генератор радиопомех, исключавший как прием, так и передачу сигналов электрической природы.
В Акмолинском лагере наблюдатель вместе с микроскопом и пробой крови донора размещался в точно такой же камере. Его задачей было зафиксировать синхронные изменения, происходящие с клетками крови в момент, когда донор находится в крайней степени стрессового состояния вследствие применяемых к нему мер физического воздействия или, проще говоря, пыток.
Начало каждого нового "опыта" с испытуемым отмечалось сигналами точного времени, которые наблюдатель в Акмоле получал в виде вспышек лампы и звуковых сигналов. Это позволяло не отвлекаться от наблюдения и немедленно отмечать происходящие изменения. Доктор Зелинский старался не думать о том, как именно безжалостные маньяки-надзиратели мучили несчастных подопытных. Заключённые были для руководства ГУЛАГа обычным расходным материалом.
Он услышал звон, который означал начало эксперимента и свидетельствовал о том, что к донору в Тобольском лагере применили первую меру воздействия. В тот же миг лейкоциты начали хаотично ускоренно перемещаться в поле зрения микроскопа. Зелинский нажал кнопку сигнала, сообщив о том, что реципиенты физиологически отреагировали на изменение психоэмоционального состояния донора.
Делая запись в лабораторной тетради, он охарактеризовал увиденную под микроскопом картину как "паническое поведение клеток крови", хотя термин "паника" вряд ли был применим к столь малым биологическим объектам. Вскоре прозвучал следующий звонок - эксперимент над неизвестным ему заключённым продолжался.
Дэйв
"Эксперимент, именно, что эксперимент! Она относится ко мне, как к подопытному кролику!"
Держа в руках распылитель, я старался наносить синюю нитроэмаль ровным слоем. В накалившемся за день металлическом ангаре стояла дикая жара, и стекающий со лба пот заливал глаза под маской. Через респиратор поступал такой горячий воздух, что казалось, его можно пить как чай. Чертовски хотелось курить. С утра я покрасил уже четыре больших кузова, по очереди перенося их кабельным краном в зону сушки. Глядя, как чёрный металл скрывается за яркой синевой, я снова и снова прокручивал в уме наш вчерашний разговор.
Дернула же меня нелегкая связаться с местной аристократкой! Мне всегда казалось, что касты не более чем условность, особенно если это касается отношений между индийцами и европейцами. Со временем я понял, как глубоко ошибался на этот счёт!
Амрита принадлежала к касте марвари - купцов или нынешних индийских бизнесменов. Наряду с кастами священнослужителей, землевладельцев и военных, бизнесмены относились к высшим кастам, а трудяги, особенно с небольшим заработком - к низшим. Неприкасаемые - вот как она однажды уничижительно выразилась про таких, как я. Чем ты богаче, тем выше твоя каста, и об этом Амрита заявила мне уже во время нашей второй встречи. Конечно, европейцев, особенно нас, британцев, это деление не касалось. Но ее снобизм и гонор! Если бы девчонка не была так нереально хороша, я бы постарался поскорее о ней забыть. Уж очень неприятно было слышать, как тебя называют чуть ли не нищим, и это преподносится как забота о нашем совместном будущем! Разумеется, я не собирался на ней жениться, но те штучки, которые она показала в постели, просто сводили меня с ума. Никакого сравнения с нашими чопорными и холодными мисс с туманного Альбиона! А поскольку уезжать из Индии я не собирался, Амрита была просто идеальной подругой на ближайшие несколько лет. Впрочем, я старался не строить столь далеко идущих планов.
Мне совсем не хотелось её потерять - за годы своего пребывания на чужбине я "перепробовал" не один десяток местных женщин, и, не кривя душой, мог признаться себе, что моя красотка - лучшая. Видимо, хорошее воспитание, образование, природная красота и то, что французы называют шармом, сформировали из неё Женщину с большой буквы - мечту любого уважающего себя мужчины. Однако то, что её отец имел собственный офис в деловой части старого Дели, делало её, мягко говоря, спесивой.
Моя мизерная зарплата авиамеханика её абсолютно не устраивала. Помню, как она презрительно рассмеялась, когда я приехал на свидание в своём стареньком "Форде". "Дэйв, ты же заслуживаешь большего! У тебя золотые руки и колледж за плечами, ты мог бы стать владельцем собственной мастерской, а со временем - целой ремонтной компании! Бросай эту работу, а я поговорю с отцом, возможно, он тебе поможет".
Что ни говори, а браки с европейцами по-прежнему считаются выгодной партией среди новой индийской аристократии, и мне была понятна заинтересованность Амриты. Пришлось купить новый костюм, рубашку и туфли, чтобы соответствовать приличиям во время нашего знакомства с господином Кришнамурти Дешпанде. Кратковременный визит к отцу моей потенциальной невесты (я продолжал скрывать, что не собираюсь связывать себя брачными узами) принёс, по мнению Амриты, очень удачный результат. Её отец связался со своими деловыми партнёрами, и я по протекции получил возможность устроиться на новое немецкое предприятие "Шлиссен АГ", открывшееся недавно в пригороде Нью-Дели. Предложенная мне должность мастера сборочного цеха не требовала особенно высокой квалификации, однако была не из лёгких, так как в мои обязанности входила ещё покраска деталей и корпусов оборудования. По сравнению с этим работа авиамеханика казалась сущим раем, однако зарплату мне здесь платили в четыре раза больше. Ради этого стоило потерпеть, как говорила Амрита, "временные трудности".