Шрифт:
Пролог
Такого не ожидал никто из пассажиров, летевших накануне нового года в Москву. Через полчаса после взлета самолет совершил вынужденную посадку. Метель не позволила двигаться дальше. И вот теперь они, сидя кто в креслах, а кто и на чемоданах в зале ожидания аэропорта тянули чай и кофе из маленьких одноразовых стаканчиков и ждали новостей о своем рейсе.
Яна Синицына напевала себе под нос недавно разученную песню. Композиция была удивительно нежной, способной тронуть душу даже самого черствого человека, особенно если
И тут объявили, что вылет отложен до завтра.
— Вот так номер… Это значит, нам всю ночь тут на чемоданах куковать. Яна, не крутись. Помоги разложить продукты. Ты хоть чем-нибудь мне поможешь? Будет от тебя хоть какой-то прок? — ругалась мать.
Яна слушала вполуха. Она привыкла. Зато отец любил Яну так сильно, что это с лихвой компенсировало холодность матери. Девочка росла совершенно особенной, он не была похожа ни на кого из своих родственников. В пять лет она начала петь. Сначала — простые детские песенки на утренниках в детском саду и очень скоро стала настоящей звездой в их округе. Ее чистый, звенящий голос завораживал.
Папа баловал ее как мог. Привозил из дальних командировок небольшие подарки, подолгу беседовал, читал книги о приключениях и путешествиях. Именно тогда Яна решила, что, когда вырастет, непременно покинет родную деревню и объедет весь мир. Когда Яна была совсем маленькой, они жили в городе, но когда отца стали часто отправлять в командировки, мать настояла на том, чтобы вернуться с детьми в родную деревню Сафоново. У Яны была старшая сестра, Аня, очень похожая на мать. Темноволосая, темноглазая, с жестким характером. Малышку она терпеть не могла и ревновала к ней отца. Позже Яна поняла, что все эти выступления на сцене, похвала учителей и прохожих, вызывают у Ани зависть.
Мать была с Яной очень сдержанной. Девочка старалась как могла. Школьницей пасла летом коров, чтобы принести в семью хоть какие-то деньги, пару раз ей удалось заработать даже на своих выступлениях. Но за это Яна удостаивалась лишь сдержанной похвалы.
Прошлым летом девятнадцатилетняя Аня познакомилась с москвичом, гостившим в Сафроново у бабушки, и теперь собиралась за него замуж. Мать радовалась выгодной партии и постоянно ставила старшую дочь Яне в пример, хотя той было всего пятнадцать.
— Хороший муж и дети, вот о чем надо мечтать, — повторяла мама. — А не о сцене с песнями и танцульками.
Правда, Яна была уже достаточно взрослой, чтобы понимать, что на самом деле стоит за свадьбой сестры. Когда в сентябре студент уехал домой, Аня в слезах призналась матери, что беременна. Та бросилась к бабке парня, связалась с его родителями. Те сперва даже слышать о внуке не хотели. И тогда мама принялась писать их начальству, угрожала добиться отчисления Аниного кавалера из института… Сестра рыдала, умоляя мать остановиться. Говорила, что ей ничего не нужно, что справится сама. Но мать была непреклонна. В конце концов,
А потом папу в очередной раз отправили в Афганистан. И из этой командировки он не вернулся.
И вот теперь они втроем летели в Москву на эту странную свадьбу.
***
Внимание Арсения привлекла девочка лет пятнадцати в соседнем ряду. Она была одета в видавшее виды зимнее пальто и вязаную шапку. Русые волосы рассыпались по плечам и на них продолжали таять снежинки. Ее мать и сестра если запеченную курицу и о чем-то беседовали, а эта девочка казалась полностью поглощенной своими мыслями.
Девушка была живой и непосредственной, как ребенок. Казалось, она еще совсем не сознает, насколько красива. Арсений невольно любовался ею, сознавая, насколько это бессмысленно. Пройдет несколько лет, прежде чем она станет прекрасной девушкой, за которой можно открыто ухаживать. Уже завтра они разлетятся по разным городам и каждый вернется к своей привычной жизни. Девочка обернулась и на короткое время их взгляды встретились. Глаза незнакомки были пронзительно-синими, как небо над Африкой.
— Не крутись! — прикрикнула на девочку мать. Судя по виду, простая деревенская тетка.
Арсений вдруг задумался, что если девочка живет в каком-нибудь захолустье со строгой матерью, жизнь ее будет совсем не такой, какой могла бы быть в большом городе.
А вот он, Арсений, бежит их московских хором и при этом счастлив. Единственный сын дипломата все-таки отвоевал свое право на свободу. Еще несколько месяцев и он навсегда покинет Сызрань, где учился и отправится к месту службы. Маму до сих пор вид сына за штурвалом вертолета приводил в ужас.
— Ну неужели ты совсем ничего не понимаешь? — со слезами на глазах вопрошала Ольга Павловна. — Летать он хочет… детский сад. Ну летал бы, раз так хочется. Есть же училища гражданской авиации. Почему тебе непременно надо быть военным? Я еще понимаю, было бы время спокойное… Так ведь Афганистан. Там вертолетчики пачками гибнут. Я понимаю тех, кто давно выбрал эту профессию, кому деваться некуда. Но ты куда лезешь? Шел бы в МГИМО, как отец, продолжать династию….
— А твой отец, мой дедушка, был полковником ВВС. Почему я не могу пойти по его стопам? — всегда возражал Арсений. Деда он очень любил. — И войну прошел, и небу был предан до конца жизни.
Мать вздыхала и дальше как правило, пыталась доказать сыну, основываясь на собственных предположениях и доводах, что самолеты, на которых сражался с фашистами ее отец, куда безопаснее современных вертолетов. Ее рассуждения не выдерживали никакой критики, но Арсений терпеливо слушал.
— У него винт заклинит ты упадешь, — в конце концов говорила Ольга Павловна.
— Тут, мама, все зависит от мастерства пилота.
Он понимал, что мать просто не в силах смириться с неизбежным. Однажды сев за штурвал, Арсений Медведев не выпустит его из рук до конца жизни.