Небесный суд
Шрифт:
— Наблюдаемый аэростат приземлился на летном поле Хандред-Локс в соответствии с расписанием. Наблюдаемого, как и предполагалось, проводили до дома контактного лица. Наблюдаемый остается там в течение последних семи часов. Имеются ли у вас какие-либо прогнозы и указания аналитиков?
— Существует восьмидесятисемипроцентная вероятность того, что наблюдаемый проведет в этом доме следующие шестнадцать часов. Продолжайте наблюдение.
Наблюдатель Номер Сорок Шесть вздохнул.
— Готовлюсь к ночному наблюдению.
С этими словами он подтянул к себе трубочку для питья и сделал несколько глотков оранжевой
Наблюдатель снова заглянул в окаймленный резиной стеклянный окуляр и сфокусировал изображение дымовой трубы Севенти-Стар-Холла, из которой не шел дым. Как и следовало ожидать, телескоп скользнул влево. Наблюдатель чертыхнулся в адрес бюрократов Суда. Естественно, про себя.
Глава 4
Оливер никогда не мог предсказать, когда в его сны придет Шептун. Иногда проходила целая неделя, а тот ни разу не появлялся. В иных случаях он мог посещать его сны четыре ночи подряд.
Оливер находился в каком-то дворце. Его дядя Титус, демсон Григгс и другие люди бегали по коридорам, пытаясь найти пропавшее кресло. Очевидно, кресло имело огромное значение. Оливер понимал, что это сон, потому что никогда не встречал короля. Не слишком веселый монарх заявил, что если они отыщут кресло, то парламент согласится пришить ему руки обратно. А потом в сон мальчика ворвался Шептун.
— Оливер, я тебя вижу. А ты меня видишь?
— Яне вижу тебя, Шептун, ступай прочь!
— Значит, все-таки видишь, Оливер! — прошипело бесформенное существо, появившееся перед мальчиком. — Я могу проникнуть в твое сознание. Я могу проникнуть в сознание почти к любому из таких, как мы с тобой.
— Я не такой, как ты, Шептун, — проговорил Оливер.
— Верно, не такой. Я понимаю тебя, Оливер. Ты самый лучший из нас. Я всю жизнь ждал твоего появления. Остальные считают себя совершенными, те, кто в отличие от меня и моих друзей, не заперт в темницу. Но они не встречались с тобой, Оливер. Потому что стоит им увидеть тебя, и куда только денется их гордость, тщеславие и самодовольство.
Оливеру было известно лишь то, что Шептуна держат взаперти где-то в темноте, глубоко под землей. Что он скован заклинаниями, а от мира его отделяют проклятые стены и мощные уорлдсингерские ворота. Его уродливое бугристое лицо не поддавалось описанию и казалось пародией на человеческую внешность. Когда Шептун появился на свет, его перепуганные родители, должно быть, бросились прочь от своего чада и пробежали не меньше трех миль.
— Ну почему не желаешь оставить в покое мое сознание? — умолял его Оливер. — Убраться навсегда из моей жизни?
— Ты — моя жизнь, Оливер! — прошипело жуткое создание. — Ты и те другие, с которыми я общаюсь. Неужели ты думаешь, что моя жизнь стоит того, чтобы жить? Меня держат одного в темнице, Оливер, в которой нет ни лучика света. Там нельзя выпрямиться во весь рост. Я даже не смогу
Оливер почувствовал, что его сейчас стошнит.
— Какой же у них вкус?
Шептун рассмеялся. Смех его был похож на шипение воздуха, вырывающегося из детандера.
— Какой у них вкус, Оливер? Как у нежной курятины. Я позаимствовал определение этого вкуса из твоего сознания. Надеюсь, ты не имеешь ничего против. Потому что мне не с чем было сравнивать.
Оливер еле сдержал рвоту, и довольный Шептун сплясал перед ним джигу.
— Я старюсь не есть ту пищу, которую они мне приносят, Оливер. В нее добавляют разные снадобья, чтобы размягчить мой мозг, чтобы меня сморил сон и взяла усталость.
И снова во сне появился дворец, а в нем король. Бросив короткий взгляд на Шептуна, монарх поспешил отвернуться.
— Как печально, Оливер. Даже призраки, что приходят ко мне во сне, и те не могут смотреть на меня без омерзения. Кстати, напомни мне, что сейчас происходит — это ты мне снишься, или я снюсь тебе?
— Какая разница?! — крикнул мальчик. — Оставь меня в покое!
— Приближается твое время, мой великолепный друг! — произнес Шептун. — Скоро ты поймешь, насколько удивительна, гибка и подвижна жизнь. Стоит тебе это узнать, и ты обрадуешься тому, что я заползаю в твою голову. Да-да, ты будешь рад, обещаю тебе.
— Этого никогда не будет! — крикнул Оливер.
— Я бы не советовал тебе торопиться с подобными заявлениями, Оливер. Первые изменения уже начались. Возьмем, к примеру, вашего гостя, Гарри Стейва. Что ты о нем думаешь, мой мальчик? До известной степени его можно назвать темной лошадкой. И, наверно, еще сводником и бабником, верно я говорю?
— Я не…
— Ш-ш-ш! Тихо! — шикнул на него Шептун. — Через пару секунд ты проснешься.
Так и случилось.
Встать пришлось рано, чтобы успеть расписаться в регистрационной книге графства. Как обычно, Оливер оказался у входа в полицейский участок Хандред-Локс вовремя и стал свидетелем того, как арестованных ночью заключенных, прежде чем расселить по камерам, ведут по Райнерс-стрит в небольшую контору магистрата. Среди обычной ватаги выпивох из числа завсегдатаев таверн затесалась горстка беженцев из Квотершифта — двое мужчин и женщина, по всей видимости, их сестра.
Их одежда была в самом жалком состоянии. Оливер сделал вывод, что они бежали из своей страны морем, обогнув проклятую стену, отделявшую мятежный Квотершифт от королевства Шакалия. Одного из мужчин сотрясала дрожь, которую он никак не мог унять. Его соотечественники молчали. Было видно, что они ошеломлены. Какие же сказки рассказывал им квотершифтский комитет пропаганды? Что Двухлетнюю войну выиграл Квотершифт? Что Шакалия превратилась в истинный образец карлизма? Что ее жители также пострадали от голода, потому что заменили фермерские хозяйства Комитетами Аграрного Равенства, а своих образованных йоменов колоннами погнали прямиком к Гидеонову Воротнику, к этим работающим на силе пара машинам смерти, что в последнее время украшали собой все городские площади городов Содружества Общей Доли?