Небо цвета лазурита

Грау Айгуль

Марианна следила за фильмом, будто была в нем. Когда все закончилось, она повернулась к синеглазому другу. Он вытирал слезы счастья и улыбался. На его лице было неописуемое отражение восторга. Обернувшись по сторонам, она заметила, что они опять стояли на безлесой равнине, а его черные волосы развевались на ветру. Он повернулся к ней со словами.

– Это была история о павлине из прошлого. Но он и сейчас живет в мире. Когда ты узнаешь его, то обретешь бесконечное счастье.

– Но кто он? Как его зовут? Где он живет. Я знаю его?

– Ты должна сама выяснить это. Обещай мне, что сделаешь это.

– Хорошо, – ответила она и взяв руку девушки, он по-дружески сжал ее. Сон растаял, а Марианна проснулась со слезами счастья на глазах.

Фатальная переписка

Красавица Клариэль бежала вверх по ступенькам сжимая в руках письмо. Ее полная грудь немного подпрыгивала при каждом шаге, длинные рыжие волосы скользили по плечам.

Сердце трепетало радостным предчувствием. Уже представляла, как выведает у Мариэ все ее тайны о загадочном ухажере, передавшим письмо кухарке пол часа назад. Самого ухажера она не видела, но уже придумала шутку, над которой довольно хихикала минут пять. Разглядывая письмо, запечатанное сургучом, она сожалела лишь о том, что не умеет незаметно вскрывать такие печати. Опустив глаза к письму, чуть не врезалась в бесшумного Селдриона спускавшегося по лестнице.

– Что случилось? – от его резкого оклика она вздрогнула и спрятала письмо за спину.

– Ничего, Владыка, – Клариэль, как всегда, краснела при нем и его это порядком раздражало.

– Что у тебя в руке? Что ты там прячешь?

– Ничего, у меня ничего нет, – Клариэль спустилась на пару ступенек ниже. Ее сердце выпрыгивало из груди, она плохо владела собой, как было всегда при виде его бледного лица.

– Нехорошо мне врать, Клариэль, – он быстро вырвал письмо из рук. – Так… и что это? – он потряс конвертом в воздухе.

– Не могу знать…

– Опять вранье! – он нависал над ней, и служанка чувствовала это всем телом. Возбуждение резануло низ живота. Она теряла контроль над собой каждый раз, когда он кричал на нее. Тогда как у Марианны подобное отношение вызывало негодование, Клариэль таяла как липкое мороженное на солнце. Странным образом ей хотелось, чтобы их разговор длился как можно дольше, и ругался он сильнее и сильнее. Но Селдрион прищурился, будто почувствовав это и сменил тон, – Почему не хочешь говорить? Тебе кто-то заплатил? Кому письмо? Ладно, молчи, сам узнаю. Все иди, иди по своим делам, работай. Свободна! – крикнул ей, видя, как она стоит на месте в беспамятстве.

***

Дойдя до кабинета, Селдрион опустился в кресло, поддев кончиком ногтя печать, открыл конверт. В нем лежал свернутый в четверо одинокий лист с немного детским почерком. Это была без сомнения Мариэ. Еще не научилась красиво писать на нильдари. Также лежал вкладыш на кусочке бумаги, на котором размашисто было написано только одно слово: «Спасибо». На листе он прочитал:

Вселенная шумит и просит красоты,

Кричат моря, обрызганные пеной,

Но на холмах земли, на кладбищах вселенной

Лишь избранные светятся цветы.

Я разве только я? Я – только краткий миг

Чужих существований. Боже правый,

Зачем ты создал мир, и милый и кровавый,

И дал мне ум, чтоб я его постиг! 17

Он перечитал несколько раз. Высокий слог и великолепие вселенной, передаваемое автором стиха, осадило его негодование, ком подступил к горлу, и он оторвал взор от бумаги. Совладал с собой. Сделал вид, что ничего не произошло. Потом помрачнел, задумавшись. Бросил письмо на стол. Кому оно было адресовано, кто благодарил за это? Что-то происходило в замке, ускользающее от его всевидящего ока. Контроль, которым он привык окружать всю свою жизнь, распространявшийся на его подданных, детей, слуг, и все окружение, давал трещину. Из-за этой непослушной девчонки. Селдрион недовольно скривился. Как она посмела писать кому-то такое… Зависть мрачной тучей проникла в его мысли. Не желая признаваться себе в том, что всеобщее почитание, поощрение стало его наркотиком, он винил во всем незваную гостью из другого мира… Так привык потреблять восторженные взгляды дам, и молчаливое почтение мужчин, что даже не верилось, что кто-то в мире, кроме него, достоин получить в дар такую красоту. Обидней было еще то, что сам он не получал такого никогда. НИ РАЗУ! В письме не было ни слова про любовь, чувства и прочую лабуду, к которой он так привык, в очередной раз сжигая навязчивые записки тайных поклонниц, которые участились после смерти жены. И что естественно ожидал увидеть здесь. Но тут было нечто на порядок выше. Нет, это не могла написать Мариэ, видно переписала чей-то стих. С кем еще здесь можно было так запросто делиться вечностью? Он немедленно захотел увидеть этого подонка. Почему он сразу подумал, что она писала мужчине. В сердце будто укололи тупой булавкой. Опять, как тогда… Настроение испортилось. Была еще куча дел, но он совсем не хотел ими заниматься. А может это все-таки не Мариэ писала? Может не для нее был этот ответ «Спасибо». Но факты говорили об обратном. Клариэль боялась сказать, значит это точно Мариэ. Они избегают говорить о ней в его присутствии, знают об их неприятном разговоре. Подслушали опять. Эта Мариэ и так не

выходила у него из головы последние две недели, а теперь еще и это. Она хорошела на глазах, и он больше не узнавал ту девушку, которую солдаты привели в его дворец почти год назад. Она уже не была прежним запуганным грязным зверьком. С каждым разом ее ответы были более дерзкими. От нее веяло свободой, что бы он не делал, не мог установить над ней контроль. Она совершенно не слушалась. Бродила где хотела, брала лошадь без разрешения, общалась с кем-то за его спиной. А между прочим, это он, именно он содержал ее, кормил и одевал. Только благодаря ему, его деньгам, она знает язык, умеет ездить на лошади, общается со всеми, живет ни в чем себе не отказывая. А тут такая дерзость. Даже служанку, эту дурочку Клариэль подкупила. Но ничего, скоро она уйдет отсюда. С глаз долой! Селдрион торопливо постукивал длинными пальцами по столу, размышляя. Почему она не выходит из головы? Мешает думать. Столько всего нужно одновременно решать… Надо было искать чародеев и испортить погоду – по засухе наги вряд ли выдвинутся раньше времени, а пока можно было исполнить обещание данное Харше. Подготовка сына на царство…та еще проблема… А тут еще и она, вечно смеющаяся с кем-то, пока он не видит, бойкая, смелая, стриженная так коротко. Ее смуглое лицо будто бархатное, так хотелось дотронуться до него. Огромные черные глаза с длинными ресницами все время словно насмехались над ним. А когда побеждал ее в споре, как смущалась, краснела, опускала глаза стыдливо. Он еще хотел проводить ее тогда… убежала, скрылась. Избегает его теперь. Обиделась, прячется. Но кто же знал, что она так похорошеет. Теперь пишет кому-то. Своему любовнику, вероятно. Разве кто-то еще здесь может быть достоин такой красоты? Ведь все лучшее должно доставаться только ему. И он имеет на это полное право. Кто если не он? Но ничего. Это все исправимо. Все они любят деньги, власть, силу, которой обладают мужчины. Еще ни одна женщина в его жизни не отказывалась от подарков. Всегда принимают. А принимая, попадают на крючок долга. И потом делай с ними что хочешь. Как он проглядел возникновение этой одержимости, ведь можно было сходить к танцовщицам, отвлечься. Заработался, пропустил момент…, и эта Мариэ теперь плотно засела в его мыслях. Быстрей, быстрей, долой ее и за работу!

17

Николай Заболотский «Во многом знании – немалая печаль»

***

Облака быстро проносились по темному небосклону, то накрывая половинку луны, то освобождая ее из ватного плена. Отблески костра пылали на смуглом лице с глазами черешнями. Марианна смотрела на пламя, подперев рукой подбородок. Ее хрупкая согнутая фигурка издалека была похожа на мираж. Фислар расслабленно полулежал вдоль костра закидывая в рот орешки. Лошади жевали траву неподалеку. Девушка сняла с палки кусок подрумянившегося хлеба, который жарила над огнем, разломила надвое, обжигаясь и дуя на пальцы протянула юноше. Ее распирало желание рассказать о сне. Но она не могла. Поэтому приходилось только гадать: кто же есть золотой павлин? Сейчас ее сомнения пали на Фислара.

– А сыр? – спросил тот.

– Точно, – опомнилась она, ища кусок в сумке. Они решились уехать из замка, где она изнывала под неусыпным бдением слуг, приставленных Селдрионом следить за ней. Но наверняка они уже в курсе, что она опять сбежала.

– Можно я буду звать тебя Элихио? – спросила она.

– А что, с моим именем проблемы? – повернулся тот.

– Нет, просто у меня такие ассоциации. В одной книге был такой же как ты персонаж. Его не устраивала его жизнь, и он нашел мага, чтобы тот научил его своему искусству. Из-за своей чистоты и силы отречения, он быстро преуспел в этом и смог творить всякие вещи, которые другим казались нереальными.

– Плохие вещи?

– Нет, почему же. Хорошие. Он обладал силой. Подобной не было у других. Мог путешествовать между мирами, обрел свободу. Он был очень добрым парнем и очень несчастным, пока не встретил того мага. Скажи у тебя есть девушка?

– Нееет… А почему спрашиваешь?

– Еще один пунктик в копилку Элихио. А маги здесь есть?

– Да, конечно. Только занимаются не пойми чем. Ты так говоришь об этом восторженно, а мне все это кажется полным бредом, потому как магов я не уважаю и не хочу быть причастен к этому. Поэтому я не Элихио, ты уж прости, – он вежливо засмеялся. – У нас они служат власти, заклинают погоду, чтобы жабы всякие с неба падали. Могут сжечь лес, отравить воду и все такое. Мне кажется это не очень хорошо. Но ты описываешь ваших магов как добрых, не так ли?

– Ох, я вообще не знаю существуют ли они… Это была книга, часть из которой правда, а часть вымысел и все запутанно настолько, что уже не отличишь.

– Тогда это правда. Маги они такие. Путают следы. Но я бы хотел, конечно, встретить кого-то такого, необыкновенного, чтобы научил меня чему-то. Но не тому, чтобы лягушками войска закидывать. Чему-то более глубокому. Как ты рассказывала, про звезды, которые давно потухли, про то, что мы как зеркало… и так далее.

Они замолчали. Марианна жевала бутерброд, Фислар откинулся на спину и смотрел на звезды. Ветер прогнал тучи и теперь только луна мешала, ослепляя своим светом.