Небо голубое

Хэленка

– А ведь обещала, что больше не будешь. Ты уверена в своем решении?
– мягко спросил он.

– Разве я что-то решала? Я уверена в том, что правильно согласилась с твоим решением.

Дэйвид поморщился:

– Не жалуйся, ты сегодня - победитель, пару синяков можно потерпеть.

– Пару переломов, - поправил он.

– Ну, может и так. Ты уверен в своем решении?
–

теперь уже спросила она.

– Я-то, уверен. Ты мне так и не ответила...

– Ответила.

– Ты сказала, что не можешь без меня, это не одно и то же.

– Не одно. Ты решил меня пытать?

– Нет... Захочешь - сама скажешь.

– Именно. Слушай, тебе не кажется, что я имею право на маленькую месть.

Дэйвид посмотрел вопросительно.

– Мои родные были сегодня явно не на моей стороне...

– И?

– Если я не приду ночевать, они поймут, что были неправы?

– Сомневаюсь, - снова засмеялся Дэйвид, - Ты хочешь остаться у меня?

– Я не хочу от тебя уходить. Все равно, завтра у тебя выходной.

– Ну, оставайся, - неуверенно протянул он, - Я только их предупрежу, ладно?

– Ладно, - вздохнула Аля, - Я приставать не буду, - успокоила она.

– Жаль, - с совершенно неподдельным сожалением, сказал он.

– Я еще серебряного коня не видела.

Дэйвид расхохотался и пошел звонить.

Когда он вернулся, Аля сказала:

– Хочу посмотреть твои рисунки!

Он выложил несколько папок. Аля села на аккуратно застеленную кровать и начала вынимать листы бумаги строго по одному. Так в детстве она ела любимую черешню: брала одну ягоду, потом отходила и возвращалась за второй, растягивая удовольствие. В первой папке были портреты знакомых и незнакомых ей людей. Встретились и несколько незнакомых лиц девушек.

Аля посмотрела возмущенно:

– Мог бы и спрятать!

– Извини, забыл, что они здесь.

– Вот эта симпатичная.

– Да, ничего...

– Мог бы сказать, ничего особенного, или по сравнению с тобой просто уродина, - обиделась Аля.

– Это само собой подразумевается, - забрал папку Дэйвид.

Аля взяла следующую.

– Эту - потом, - отодвинул папку он.

– Ты меня пугаешь.

Неожиданно, во второй папке Аля обнаружила цветы. В вазах и на полях, брошенные на стол букеты и рассыпанные по полу. Это уже были не рисунки простым карандашом, папка пестрела яркими цветами.

– Ты, оказывается, не только меня рисовать умеешь.

– Художники говорят 'писать'.

– Да, знаю я, я же не художник, - отмахнулась Аля.
– Это мне?
– показала она буйные ветки сирени, заглядывающие в окно.

– Как догадалась?

– Ты знаешь, что я сирень люблю.

Дэйвид разложил перед ней еще штук пять изображений сирени.

– Ну, здесь, так, как я всегда мечтала, чтобы не в вазе, а чтобы утром окно открыть и целый день стоять, вдыхая и не выдыхая.

– Это, на самом деле, специально для тебя.

– Я знаю, на твоих рисунках будто подписи, все понятно.

Он протянул последнюю папку. Слегка дрожащими руками Аля перекладывала листы, пока не пошла по кругу. В этой папке была только она.

– Помнишь, я просила такие рисунки никому не показывать.

– Помню и не показываю.

– Спасибо... а знаешь, почему?

– Думаю, ты способна меня удивить как обычно.

– По ним сразу видно, как ты меня любишь... даже дурак поймет.

Дэйвид пожал плечами:

– Ты настолько уверена?

– Когда смотрю на них, настолько, а когда нет, начинаю сомневаться.

Аля, аккуратно сложив рисунки, протянула ему папки.

– Значит, ты не единственный художник, которого я вдохновляю, - неожиданно спросила она.

Дэйвид вздрогнул и посмотрел на нее с тревогой.

– Судя по твоей реакции, есть работки и похлеще, чем та, что я видела сегодня.

– Не знаю, что ты видела, но, надеюсь, что тебе не понравилось.

– Да уж, зрелище отвратительное, хотя, дар у Ваньки на лицо, я не знала.

– Кстати, хочешь выставку посмотреть.

– Какую?