Небо и корни мира
Шрифт:
Итак, у нас должна быть сила, – продолжал Эвонд. – И у нас должна быть власть. Жезл – знак власти Престола. Где мы, там свершается его воля. Я прошу тебя, государь, чтобы ты предоставил нам право убивать без суда любого, кого орден обличит в ереси или связи с земнородными тварями. Пока мы занимались истреблением только их ублюдков, у которых нет души. Но теперь мы просим расширить наши права: необходимо карать и людей. Каждый, кто замечен в общении с нечистью, пусть он даже благородной крови, должен быть судим не долгим и продажным светским судом, а беспощадным судом братьев ордена. Ведь мирные дни завершились, идет война!
Неэр
– Думаю, ты прав, епископ Эвонд. Это необходимо. Я рад, что орден в руках такого верного и честного человека, как ты. Я знаю, ты не воспользуешься властью для того, чтобы притеснять невинных. На нас лежит ответственность – в последние времена отвратить людей от зла и привлечь к добру, хотя бы принуждением и страхом. Я напишу такой указ, как ты просишь.
– Государь, я вижу, что дух Ормина Небожителя жив и в его потомке! – с искренним восхищением сказал магистр ордена Жезла. – И еще… – добавил он, помолчав. – В эти трудные времена всем нелегко. Но орден олицетворяет власть Престола. Поэтому он не должен быть ограничен в средствах. Подлинная власть не может быть бедной. И поэтому я прошу, государь, чтобы ты поддержал нас из казны. Я и сам бы рад вложиться, но истратил все, что мог, на дело церкви.
Неэр знал и это: магистр Эвонд потратил свое состояние на учреждение ордена Жезла.
– Я обещаю, что найду средства, – ответил он жезлоносцу. – Ты не останешься без поддержки, магистр.
…В воинском стане в приграничье горели костры. Заросшие, обносившиеся люди Яромира, князя Даргородского спали в шатрах и прямо на земле. Яромир догадывался, что и дозоры его тоже спят. Он не знал, как установить порядок в войске. Яромир сам ходил по ночам проверять секреты, будил спящих, бранился, грозил. Ему добродушно отвечали: «Лучше скажи, князь, когда по домам? Неужто до зимы тут стоять?»
Пока вардов еще не изгнали с северных земель, войско Яромира не жаловалось ни на что. Плохо одетые люди, вооруженные чем попало, смело шли на обученные и ухоженные, хотя меньшие по численности отряды вардов. Но теперь, когда родные села и города оказались свободны, в Яромировом войске стал гаснуть боевой дух.
Костер потрескивал, клубился в темноте беловатым дымом. Ратник из крестьян, без шлема, в кольчуге, подкладывал в огонь ветки. Он бережно пристраивал их одну к одной, заинтересованным взглядом следя, как они занимаются. Глаза ратника живо блестели, и видно было, что его нисколько не клонит в сон.
Яромир подошел и опустился на землю возле костра. Ратник не сказал ни слова, только глянул на него из-под бровей. Оба молчали, но Яромир знал, что они думают об одном и том же.
…Бережно укладывая ветки в костер, не чувствуя, как пламя лижет грубые пальцы, ратник неторопливо заговорил:
– Что, брат князь, видишь? Варды нарочно стянули силы к границе и засели на месте. Это понятно, почему. У них войско постоянное, а наши – ополченцы. У нас мужики, им надо домой, воинского порядка держать не умеют. Уже нынче народ у нас разбегается, Яромир, к зиме совсем разойдутся. И продовольствие… Мы два раза просили у Гронска и приграничных сел. Нам дали, потому что ты теперь – всего севера князь, и к тому же мы границу защищаем. А когда люди решат, что мы зря баклуши бьем, потому что войны никакой и нет, то не станут нас кормить. У вардского короля особая подать на войско,
– Вижу… – глухо подтвердил Яромир; он был хмур, в отблеске костра загорелое лицо казалось бронзовым, над бровью вилась глубокая длинная морщина. – Дозорные спят. Если варды захотят, перережут нас ночью. Я был простым дружинником, ратей не водил…
– Вот что… – ратник подумал, почесал бороду. – Ты должен делать, как делают князья. Вот как ихний король Hep. – Как все северяне, он неверно выговаривал странное имя варда.
Паренек из Гронска, который дремал у костра, с головой укрывшись плащом, приподнялся на локте, прислушиваясь к разговору старших.
– Дозорных, чтоб не спали, вздернуть. Или вздернуть жалко, а всыпать бы им горячих, – рассуждал ратник. – Почему это я ни разу не заснул? Захочешь – так не проспишь. Сам посуди, князь, что лучше: кто порядка не понимает – всыпать тому ума через задние ворота, либо нас перебьют во сне? А с городов тебе надо брать подать.
Молодой гронец Радош всей душой сочувствовал Яромиру и мечтал сам придумать какой-нибудь выход, чтобы ему помочь.
– Нет, брат, – отвечал тем временем Яромир. – Так только с виду хорошо, а если присмотреться – то плохо. Нам на короля Нера не равняться. Еще его деды и прадеды учились держать людей в повиновении. На это у них и особые законы, и стража. А у нас что? Можно взять их законы и набрать стражу. Только у нас это все с непривычки выйдет еще хуже, чем у них. За что тогда воюем?.. Тогда надо было старых князей слушаться, а не бунтовать.
Яромир опустил голову, разглядывая выжженную траву вокруг кострища. Он ничего не мог предложить взамен того, от чего сейчас отказался. Радош решился.
– Яромир, мы сами будем сторожить, – подал он голос. – Я… и еще есть ребята. Мы не заснем.
Яромир быстро поднял на него взгляд.
– …А то поднять войско, – перебил юношу ратник, – да самим ударить по вардам. Ударить, разбить их и опять сюда отойти. Они нас измором берут, а мы им – драку! Как тогда, когда ты открыл даргородские ворота и повел нас в бой, вместо того чтобы сидеть за стенами…
– То было другое дело… – Яромир запнулся, осторожно вылавливая из бороды заблудившегося там ночного мотылька. – Поздняя осень уже, а они еще летают, – он достал мотылька и держал его двумя пальцами.
– Смотри, князь, он светится, – сказал Радош.
Пыльца на мохнатом мотыльке блестела ровным и ярким светом. Яромир слегка подбросил его в воздух. Мотылек улетел недалеко, сел в траву и сразу погас. Пальцы Яромира, испачканные пыльцой, и борода теперь тоже светились.
– Они ночницами зовутся, – проговорил Яромир. – Это не простые бабочки, а земнородные. Ночницы… Ты, Радош, покажи мне своих ребят…
И, обернувшись к ратнику, добавил:
– Нельзя нападать на вардов на их земле. Если мы перейдем границу, они ни за что не заключат с нами мир. Скажут, что защищаются, а мы им угроза. И король Hep тогда придет с большим войском. Мы для них будем вроде бешеных волков. Я мир хочу заключить. Для этого надо, чтобы мы перед вардами ни в чем не были виноваты.
Осень подходила к концу. Темнело рано. Моросил мелкий дождь. Многие избы в деревне стояли пустыми, и на чердаках уже начали гнездиться совы. Дворы за лето заросли бурьяном. В окнах домов, что еще оставались жилыми, тускло мерцали огни.