Небо моей молодости
Шрифт:
– В неделю по самолету?! Такими черепашьими темпами?..
– Едва сдерживая себя, я предложил англичанину завтра же прибыть к нам на аэродром.
– Сэр, вы будете присутствовать на первом облете.
– О! Русские любят шутить, - усмехнулся Кольер и укатил.
На следующий день он, однако, появился. Как раз к этому времени я успел сделать два полета на американском "тамагауке". Видимо, сей сюрприз пришелся вице-маршалу не по вкусу. Подойдя к английскому инженеру, он резко спросил его:
– Как это случилось?
Не знаю, почему мистер Кольер допустил оплошность, -
– Они не хотели дожидаться подъемных механизмов, - развел руками инженер в ответ на вопрос шефа, - это сумасшедшие люди. Они ни руках подняли фюзеляж, подвели под него крыло, водрузили самолет на деревянные козлы и по нашим чертежам начали монтаж.
– Но вы говорили русским, что так нельзя собирать самолеты? Вы обязаны были сказать, что не можете нести ответственность за качество такой сборки.
– Все это мы говорили. Но русские - упрямые люди. Они заявили, что самолеты соберут сами.
– Сами?! Американские летчики откажутся облетывать эти машины, так им и скажите!
– мистер Кольер явно нервничал, даже покраснел.
– Говорил и об этом. Отвечают: "Облетаем сами".
– Ого! Так, может быть, они думают вообще обойтись без нашей помощи?
– Похоже на то...
– растерянно пожал плечами инженер.
Недовольный, мистер Кольер направился к американским летчикам, прибывшим для облета машин, и о чем-то долго беседовал с ними. Один из испытателей нехотя взял парашют и направился к самолету. Минут двадцать американец гонял мотор на всех режимах, видимо, хотел найти хоть какую-нибудь недоделку благовидный предлог для того, чтобы отложить полет. Все оказалось в полной исправности. Летчику-испытателю пришлось взлететь и показать, на что способна машина. Этого момента мы ждали с нетерпением: все хорошо запомнили слова вице-маршала о "тамагауке": "Это - лучшее, что есть в Америке и Англии". Однако нам пришлось разочароваться: "тамагаук" обладал весьма малой для истребителя скоростью и еще худшей маневренностью.
"Возможно, американец совершил полет формально, не желая выкладываться, думал я.
– Может быть, машина лучше, чем кажется. Я-то произвел на ней только полеты по кругу". Словно угадав мои мысли, Николай Храмов спросил:
– Командир, разрешите слетать?
Я разрешил, чтобы у нас не оставалось о самолете никаких сомнений.
Увидев, что Храмов надевает парашют, американский летчик Луис и мистер Кольер подошли к нам.
– Господин Храмов собирается в полет?
– Да.
– Но ведь "тамагаук" - самолет строгий, его надо хорошо изучить, прежде чем лететь!
– взволновался Луис.
– Я обучил несколько десятков английских летчиков, произошло несколько поломок и...
– Не волнуйтесь, - заметил я.
– Храмов подготовился.
– Во всяком случае я снимаю с себя ответственность за неблагоприятный
– Не беспокойтесь, господин Луис, - заметил Храмов.
– Надеюсь, этот полет не будет моим последним. Через несколько минут присутствующие на старте стали свидетелями блестящего по своей виртуозности высшего пилотажа. Мистер Кольер неоднократно бросал вопросительные взгляды на американских летчиков. А у тех, прямо скажем, был вид довольно рассеянный. Как потом выяснилось, Храмов выполнил ряд фигур, которые американские летчики на своем самолете не пытались и производить.
Но вот чем дольше продолжался полет, тем горше становилось у нас на душе: мастерство Храмова не только не стушевало недостатки машины, а еще яснее обнаружило их. Напрасно мистер Кольер так восторженно сиял. Как только Храмов приземлился и вылез из кабины, он и летчик Луис одновременно спросили:
– Ну, теперь вы убедились, что это за самолет?!
Храмов посмотрел на нас, бросил одно слово сквозь зубы и дипломатично заключил:
– У русских есть пословица: "Дареному коню в зубы не смотрят". А если этого "коня" хотят продать за хорошие деньги, то мы говорим: "Всякий цыган свою кобылу хвалит".
Мистер Кольер оглушительно расхохотался:
– Я знал, что русские любят пошутить!..
На что Храмов серьезно и строго бросил американцу:
– Нам не до шуток! У нас города горят...
На другой день к вечеру мне позвонили из штаба округа. Вызывали на переговоры с Москвой. Значит, информация вице-маршала Кольера не задержалась.
В Архангельск я вылетел на связном самолетике уже в сумерках. Приземлился на площадке Кегострова, расположенной напротив города. Осенний ветер так разбушевал Северную Двину, что маленький дежурный катер, на котором перебирались к берегу, швыряло из стороны в сторону, окатывало брызгами, и в штаб я прибыл до нитки мокрый.
Как и предполагал, на переговоры меня вызывал генерал Никитин. "Что наплел этот Кольер?.." - тревожило в ожидании разговора. Успокаивало одно неизменное спокойствие Александра Алексеевича. А он, узнав, что мы облетали уже три самолета и намерены не сбавлять темпы в дальнейшем, похвалил нас и спросил:
– Чем же недоволен шеф англичан?
Пришлось обстоятельно объяснять, что расхождения возникли в практическом подходе к процессу освоения самолетов на земле и в воздухе. Я заверил генерала Никитина в строгом соблюдении технической документации, которая обусловливала порядок сборки и монтажа всех агрегатов самолетов. Генерал все понял и пожелал дальнейшего успеха, напомнив о жестких сроках.
В ближайшее время нам предстояло обучить особенностям техники пилотирования на иностранных самолетах многих наших летчиков. Требовалось это не для парада, а для воздушных боев с сильным противником. И первым нас понял Луис, а за ним и оба его товарища. Официальные отношения быстро перешли в дружеские, да и английские техники, глядя на наших работяг, тоже начали втягиваться в общий ритм работы. Вице-маршал Кольер больше не появлялся в лагере - видимо, понял, что его миссия ближе к дипломатии, нежели к высшему пилотажу.