Небо на троих (сборник)
Шрифт:
С работниками, а он был хозяином небольшого бизнеса, Булатов почти всегда общался грубо, жёстко, но, как сам считал, – вполне справедливо, – Увольняешься?
– Да, Виктор Александрович. Вот, уезжаю к матери на Север. Она мне там работу хорошую подыскала. Денежную… Послезавтра уже ехать надо…
– Скатертью дорога. – Обрывал говорившего Виктор.
– А расчёт когда можно будет получить?
– Закон знаешь?.. Вот, через две недели и придёшь.
– Но, Виктор Александрович, мне же послезавтра ехать надо… Поезд… Билет уже купил. Да и там ждать не будут…
– Твои проблемы.
– Виктор
– Я не баба, чтоб в положение входить. Твои проблемы.
– И что мне теперь, без денег ехать?..
Виктор погружался в монитор, тем самым окончательно давая понять, что разговор окончен. Человек растеряно стоял перед ним, молча, потом видимо понимал, что продолжения разговора уже не будет, досадливо махал рукой, разворачивался и уходил восвояси, бросая напоследок, – Да засунь ты эти копейки себе в!..
Спустя время, находило на него, Виктор как бы оправдывался, перед кем-то, перед собой ли:
– Понимаешь, я ведь не жадный. Просто люди у нас совершенно разучились работать. Не хотят. Зато денег все хотят. Всем заплати. А никто не задумывается, как они, эти деньги мне даются! Я прежде, чем всё это иметь, три года кверху ж… на базаре простоял!.. А им всё и сразу!.. Посмотри на китайцев, пашут день и ночь за копейки, и не жалуются! Недаром на городском совете предпринимателей серьезно ставили вопрос, почему бы работодателям не использовать по найму китайцев. Смотри, их сколько нынче понаехало!..
В такие моменты Булатов был похож на токующего глухаря. Для тех, кто не знает, у этой птицы есть в ушах такие косточки, и когда глухарь начинает токовать, – косточки эти перекрывают ушную раковину, и он слышит только свое пение…
3
День был жаркий. Июльский. Василий предложил зайти в городской парк напротив Успенки, выпить по кружечки пива. Виктор отказался, – Дела у меня… А знаете, пошли со мной. Мне к батюшке нужно…
Бизнес у Булатова продвигался неплохо, даже появились излишки. Он начал всерьёз задумываться, что бы ещё такое предпринять, желательно для души. А поскольку, в пору своей совсем зелёной юности он месяц проработал корреспондентом в районной газете «Путь к коммунизму», – мысль о собственном издании прочно захватила его.
Он и сейчас чего-то пописывал, впрочем, пописывал в стол – точнее на «винчестер» своего «компа» – где его пока неизвестные опусы дожидались своего часа. Хотя никто не знал, что это за час и когда он наступит, – дело не в этом. Главное, чтобы сам человек верил в это и надеялся.
К отцу Григорию Виктор зашел, чтобы получить благословение на открытие новой газеты. Его газеты.
По дороге мы подшучивали над Виктором: «Владелец заводов, газет, пароходов…» Хотя вполне по-дружески подшучивали, убеждённые, что движет Витькой благое намерение. И, не вспоминая как бы, куда благими намерениями дорога устлана…
Как бы там ни было, но убеждать Виктор умел. И одобрение святого отца было получено, без особого труда. Тем более что целая полоса в газете отдавалась под православный раздел. Как-то сам по себе разговор с батюшкой перетёк в мирное житейское русло, и поэтому для большей теплоты беседы мы вчетвером
– Медок-то с нашей пасеки, – смаковал он, смачно цепляя ложкой мёд, – у нас в храме своя пасека есть. Каждое лето пчёлок в поля вывозим…
– Добрый медок, – соглашались мы.
– Майский, – со знанием дела пояснял отец Григорий, – видишь какой… – он не мог найти подходящего определения, – душистый!.. А прозрачный какой, аки Слово Божие…
– А кто его слышал, это Слово? – Встрял Василий со своим извечным желанием «оживить» разговор.
Но батюшка был непоколебим и настроен весьма благостно:
– Слышали люди. Да забыли… А чтобы вновь услышать, уверовать надо. Вера она всегда необходима человеку. А сегодня, может, нужнее, чем когда-либо. Сегодня люди видят вокруг себя много несправедливости, озлобляются, опять же. А света впереди не видят. И Слово Божьего не слышат потому…
При этих словах Виктор как-то заерзал, едва не опрокинул кружку с чаем;
мы поняли, что Булатову что-то очень хочется сказать батюшке, но что именно мы понять пока не могли.
– Ждут его, Слово, как милостыню свыше ждут. – Меж тем дале проповедовал отец Григорий. – А ждать-то и не надо – иди навстречу, и все тебе откроется…
– …Батюшка… Недавно я видел в магазине женщину… – «Вот оно», – точно пробило нас с Василием одновременно, но мы терпеливо выслушали эту историю во второй раз. – …Когда я уже расплатился и выходил, она подошла к кассе, протянула горсть мелочи… Не знаю, что меня стукнуло в тот момент, я вытащил деньги… бумажку и протянул кассирше: «Возьмите. За женщину». Увидев недоумение, пояснил: «У меня есть и не убудет… Возьмите»… Батюшка! Видели бы вы её глаза…
После этого Витькиного откровения разговор с батюшкой как-то быстро пошел на убыль. Мне даже показалось, что отец Григорий потерял к Виктору, к его газете всякий интерес…
4
Мы молча пили пиво в парке напротив Успенки. Даже Виктор не оправдывался, а может, просто не успел ещё придумать это оправдание. Для нас, для себя ли…
Давно заметил, что, попав в такую ситуацию, человек чувствует некий дисбаланс. А потому у него неизменно возникает желание объяснить себе случившиеся, как некое стечение обстоятельств. Убедив себя в этом, он восстанавливает покачнувшееся было равновесие. Вот и ладно, вот и хорошо, говорит себе, вот и забыть всё можно…
А мне отчего-то вспомнилось, молча вспомнилось, как недавно на родине Василия Макаровича, в Шукшинских Сростках от одной сотрудницы музея услышал я одно воспоминание о военных годах. Воспоминание мальчика из семьи высланных Поволжских немцев. Вернее, это тогда, в войну, ему было лет двенадцать всего, сейчас же – это старый умудренный опытом человек, но случай тот запомнил он на всю свою жизнь. Запомнил до мельчайших подробностей.
Вот коротко его рассказ: «Жили мы тогда у одной бабушки. Она пустила нашу многодетную семью на постой с одним условием, что мы будем отапливать избу. Поэтому мне приходилось почти каждый вечер ездить на санках за дровами через Катунь. А днём я брал сумку и шёл к Чуйскому тракту просить милостыню ради Христа. Когда бабушка совсем слегла, и к ней переселились родственники, чтобы ухаживать за ней, в постое она нам отказала.