Небо начинается с земли. Страницы жизни
Шрифт:
– Ну и пусть сватают!
Опять скандал, побои.
Тогда я решил применить последний способ – пойти и сказать Даше, что, мол, если ты пойдешь за меня замуж, буду каждый день тебя колотить, – может быть, она и откажется.
И вот прохожу я мимо дома Мешковых, смотрю, в дверях стоит Даша. Подхожу к ней. В руках у меня была палка. Подошел и не знаю, что говорить.
– Даша, – выдавливаю из себя наконец, – ты так и решила пойти за меня?
– Мама отдает, а я не против.
– Не ходи, Даша, за меня, какая у нас с тобой жизнь будет?
– Ну что ж, колоти; поколотишь-поколотишь – надоест.
– Ах, так! – замахнулся палкой, а сам медлю ударить, выжидаю, пока она скроется за дверью, чтоб эффекту было больше.
Даша скрылась. Я сильно ударил в дверь и сказал:
– Спасибо – убежала, а то бы убил.
Слышу из-за двери ее голос:
– Нос не дорос – бить, губастый черт!
За обедом мать с отцом опять за свое.
– Вот что, – говорю я, – а если потом с ней жить не буду, тогда что?
– Ты только согласись, а там как хочешь.
– Ну, – говорю, – смотрите. Я согласен.
Сразу у всех настроение изменилось.
– Давно бы так! – говорит отец.
Мать и обедать не стала, побежала к Мешковым.
Через неделю сыграли свадьбу. Прожили мы с Дашей недолго и развелись. Старые обычаи исковеркали и мою юность и Дашину. Проклятое прошлое! Как счастлива молодежь, не знающая всех этих унижений и трагедий, этого страшного быта старой деревни…
Люди на крыльях
Занимаясь нашим маленьким хозяйством, я, как никогда, чувствовал, что где-то рядом идет большая, кипучая жизнь, делается что-то важное. А я знаю все то же поле, огород, сарай – и больше ничего. Шел 1918 год.
Однажды мы с отцом чинили крышу сарая. Я сидел наверху и принимал солому, отец подавал. Вдруг мы услышали шум. Отец поднял голову и говорит:
– Вон летит аэроплан!
Я так резко изменил положение и повернул голову, что свалился с крыши. Отец испугался, не напоролся ли я на вилы, потому что я страшно заорал.
Он растерялся и сам стал кричать:
– Ми-ишка! Где ты там? Вылезай, что ли!
А я лежу в соломе и кричу в полном восторге:
– Люди летят! Ой, люди летят на крыльях!
После я узнал, что на крыльях стояли не люди, а моторы, по два на каждом крыле. Самолет этот был гигант тогдашнего воздушного флота – четырехмоторный «Илья Муромец».
Пока мы с отцом заканчивали свою работу, в селе нашем происходил полный переполох: ведь самолет показался над нашими Студенками впервые.
Старухи выбежали из домов с криком: «Конец миру пришел! Нечистая сила летит!»
В это же время более опытные наблюдатели – бывшие солдаты – заметили, что от самолета отделяются какие-то предметы, и живо скомандовали:
– Бомбы! Ложись!..
Началась настоящая паника. Люди лежат, замерли и ждут: кто «конца света», кто взрыва.
Наконец кто-то из бывалых солдат, заметив место, куда была сброшена «бомба», осторожно подполз к ней. Он обнаружил
За ужином отец смеялся надо мной.
– Тоже, – говорил он, – лётчик нашелся – с крыши летать! С крыши и курица летает!
А мне было не до шуток, И самолет, и листовка очень меня взволновали: идет борьба за счастье и свободу народа, как там было написано, а я «летаю» с крыши сарая… Я страшно завидовал людям, сидевшим в самолете и сбрасывавшим на землю слова правды и справедливости.
На другой день я сразу ушел в город: решил посмотреть на самолет и летающих на нем людей поближе. Но это было не так просто, как я думал. На аэродром, конечно, я не попал: нужен был пропуск. Я печально слонялся у ворот и с завистью смотрел на счастливцев, которые свободно входили туда. И все же вышло, что слонялся я не зря.
Подошел я к человеку, одетому с ног до головы в блестящую черную кожу, с маленькой металлической птичкой на фуражке, и полюбопытствовал:
– Скажите, пожалуйста, что это за форма на вас надета? У моряков – я видел – не такая!
– Это – летная форма. Носят ее летчики и вообще кто служит в авиации.
– А как бы мне попасть туда на службу?
Человек в кожаном костюме внимательно посмотрел на меня:
– Сколько тебе лет?
– Девятнадцать!
– Парень ты, вижу, крепкий. Из бедняков, наверно?
– Само собой!
– Что же, в армии нужны такие молодые люди, как ты. Фронт-то приближается к этим местам. Поступай в Красную Армию добровольцем и проси, чтобы тебя направили в авиационную часть.
Я побежал в Липецкий военный комиссариат. Там мне сказали:
– Если хочешь поступить добровольцем в Красную Армию, то дай подписку, что будешь служить не меньше чем шесть месяцев.
Я готов был дать подписку хоть на шесть лет!
И вот, держа в руках направление от военкомата, с любопытством озираясь по сторонам, я шагаю по аэродрому на окраине Липецка. На заснеженном поле стоят огромные двукрылые аэропланы с красными звездами, очень похожие на гигантских стрекоз. Одну такую «стрекозу» человек тридцать, ухая, заталкивают в палатку – ангар… Аэродром пересекает открытый автомобиль с какими-то военными и останавливается у маленького домика, около которого стоит часовой. Показав ему свою бумагу, в этот домик-штаб вхожу и я.
Извозчик
– Что, товарищ боец, вы умеете делать? – спросил меня командир дивизиона товарищ Ремезюк.
– Все… – И, увидев улыбку на лице командира, добавил: – Все, что прикажете…
– А с двигателем внутреннего сгорания вы знакомы?
– Никогда в жизни не видел…
Вскоре выяснилось, что я ничего не умею делать, кроме как пахать, косить, молотить… А зачем это нужно бойцу Красной Армии?
Командир задумался. Потом еще раз улыбнулся и спросил:
– А за лошадьми умеете ухаживать, товарищ боец?