Небо падает
Шрифт:
— Думаю, это провал, — сказал молодой генерал. Он поправил свой “Ролекс”. Когда-то он думал, что его могут убить где-то в чужой стране, но что здесь, в его собственном кабинете…
— Вы даже не знаете, как вы провалились.
— Я упустил женщину. Недооценил американца.
— Проиграть бой может каждый. Вы меня слышите? Вы все меня слышите? Мы проиграли много битв! — взревел Земятин, а потом вдруг стих. — И еще много проиграем.
Потом он немного помолчал.
— Но, — сказал он наконец, поднимаясь со стула и наступив на труп человека, которого он велел убить наугад, — мы не имеем права проигрывать войн. Кажется, никто
Земятин замолк всего на мгновение. Он знал, что никто ему не сможет ответить. Они все были в шоке. А этого-то он и добивался.
— Он кое-чего не сделал. Он не смог обнаружить методы, коими пользуется этот американец. Сегодня мы знаем немногим больше, чем знали до поражения. Мы так и не поняли, как его убить. Я требую, чтобы с сегодняшнего дня по всему миру искали американца и эту женщину. Я сам подготовлю команду, которая будет их брать. Кто ответственный за спецназ?
В кабинете поднялся встревоженный гул.
Наконец кто-то сказал:
— Вы на нем стоите, товарищ Земятин.
— Неважно. Пришлите ко мне его заместителя. А что касается остальных, сейчас самое главное — найти американца и женщину. У нас ведь есть ее фотография и материалы на нее? Или только психологический портрет?
— Фотография есть, — ответил молодой генерал.
Человека, отвечающего за спецназ, звали просто Иван. Фамилия его была Иванович. На самом деле он был штабным офицером и объяснил с самого начала, что никогда никого не убивал. Возможно, предложил полковник Иван Иванович, фельдмаршал Земятин предпочтет кого-то более искушенного? У молодой штабной крысы лицо было белое и рыхлое, а губы — как бутон розы.
Это такие у нас цепные псы? — удивился Земятин. Но наверное, ум какой-никакой у него есть, раз он так высоко взлетел.
— Нет, нет, — ответил Земятин. — И ты сгодишься. Что нам надо, Иван, так это заставить американца показать, как его убить. Без этого он неуязвим.
На сей раз обошлось без разговоров о старомодных методах. Одного выстрела в толпу хватило. Это проняло даже самых косных кремлевских чиновников. Может, теперь он добьется толка от этих неумех.
Докладов о новых испытаниях за последние два дня не поступало. Эта передышка дала русским время на подготовку еще нескольких ракет. Тем временем надо было найти где-то на земном шаре мужчину и женщину, а уж что КГБ умело, так это идти по следу. В Москву шло столько бесполезной информации, что компьютеры, украденные у американцев, уже не справлялись. Но сейчас вся сеть работала на поиск только трех вещей — мужчины, женщины и оружия.
Алексей Земятин чувствовал, что набат войны все ближе и ближе. Американцы послали лучшего человека на охрану женщины, проводившей эксперимент. Так что не было ни малейшего сомнения, что именно они стояли за этим оружием.
Были бы они честны (правда, в это Земятин никогда не был склонен верить), стали бы они прятать эту женщину? И зачем задействовать секретных агентов? Секреты выставляют напоказ только тогда, когда хотят скрыть что-то поважнее. Значит — война. И все же мысль о миллионах, которые должны погибнуть в такой войне, заставляли Земятина оттягивать решающий шаг до последнего. Они еще посмотрят, понаблюдают за Америкой. Может, эксперименты прекратятся. Может, оружие еще недоработано. Или не годится для некоторых ситуаций.
Россия будет продолжать готовить ракеты прямой наводки. День начала операции останется
Той ночью Земятин шел по Москве с одним-единственным телохранителем, слушал пьяные грустные тесни, смотрел, как то одна, то другая темная машина мчит вон из города — поразвлечься. Он набрал полную грудь воздуха. Дышалось легко. Ему вдруг подумалось, интересно, что от всего этого останется, если их первый запуск будет удачным.
Но он никак не мог понять, что при этом выиграют американцы. Глупость врага всегда настораживала Земятина. У него еще было время остановить систему ядерной атаки которая пока что только осваивала все новые и новые базы. Пока есть время. Он не знал, что сейчас американец рушит все надежды на мир, потому что у него есть заботы поважнее, чем существование жизни на Земле. Его карьера была под угрозой.
Глава десятая
Ример Болт получил последнее известие от Кэти сразу после эксперимента. Но это было и не важно: система обошлась “Химическим концепциям” дороже тех фантастических пятидесяти тысяч долларов. Фантастических, потому что при нынешних обстоятельствах компания была под угрозой разорения. Эта финансовая катастрофа в некоторой степени и поставила Римера Болта у руля, он-то и понял, что осталось последнее средство. Нужно было преодолеть лишь небольшое препятствие, которое к самой установке отношения не имело.
— Слава Богу, — сказал председатель правления. — Так значит, заработало?
Правление собралось в кабинете директора, огромной комнате с деревянными полами и распахнутыми окнами, в которые, казалось, врывался воздух завтрашнего дня. Использовался кабинет для заседаний и для демонстрации возможным заказчикам возможных решений их проблем.
— Мы можем открывать озоновый слой даже за океаном на контролируемый промежуток времени, — ответил Болт. — Джентльмены, Мы сделали окно в озоновом слое, которое можем открывать и закрывать, как нам будет удобно. А это дает нам доступ к мощнейшей энергии.
Говоря это, Болт встал. Выдержал паузу. Члены правления заулыбались. Ример Болт мечтал об этом дне. И — вот он настал. Люди, в чьих руках были деньги, выказывали свое одобрение. Даже если бы он сказал им, что катастрофы пока не произошло, они все равно были бы довольны. Но теперь на смену страху пришла жадность. Он улыбнулся им в ответ.
Раздались аплодисменты. Сначала — робкие, потом — овация. Ример Болт умел работать с аудиторией.
— Патент наш. Еще аплодисменты.
— Джентльмены! Вы сделали ваши ставки, и вы выиграли.
Аплодисменты.
— Вы поставили на сегодня еще вчера. И теперь завтрашний день — ваш.
Возникло несколько технических вопросов, но Болт обещал на них ответить “когда вернется доктор О’Доннел”.
— Это самый важный проект “Химических концепций”, — сказал один из директоров. — Так сказать, все перед нами. Почему нет доктора О’Доннел?
— Она позвонила и сказала, что берет, как я считаю, вполне заслуженный отпуск.
Снова аплодисменты. Даже на это. Эти люди были у Болта в руках. На самом деле звонок был не столько просьбой об отпуске, сколько торопливым сообщением, что она скоро вернется и просит ничего без нее не предпринимать. И в конце: “Он идет. Я должна повесить трубку”.