Небо под зеленым абажуром
Шрифт:
– Может, тебе стоит прямо сейчас к нему вернуться, – сказал с угрозой Павел и спихнул Анку обратно на асфальт.
Секунду девчонка молчала, а потом запричитала, как кладбищенская плакальщица, умоляя не выдавать ее и не гнать. В голосе девочки звенел реальный страх. У Алешки от этих причитаний тоже зазвенело в ушах, а потом звон прекратился, и в мозгах стало как-то непривычно гулко, словно в зале ожидания вокзала.
– Не сбегала я ни из какого интерната. Я человека убила, – вдруг сказала она и не узнала собственного голоса.
Павел напрягся. Анка захлопнула рот, уселась рядом
– Че-то тоскливо как-то. И водка меня не берет, – вздохнула она и зашуршала пакетиком.
Чиркнула спичка, запахло странно. Похожий запах исходил от молодых парней на вокзале, которые мечтали поехать на Селигер. Запах переместился к Павлу. Он сделал затяжку, выпустил облако сладковатого дыма и собрался передать мимо нее сигарету Анке, но Алешка перехватила его руку и тоже сделала глубокую затяжку, чтобы не отставать от коллектива. Закашлялась, но упрямо затянулась еще раз. Во рту появился горьковатый привкус, в голове запрыгали разноцветные зайцы. Алешка потрясла головой, зайцы запрыгали еще активнее.
Анка вырвала сигарету из ее рук и в очередной раз обругала по матери. Сигарету они докурили вдвоем с Павлом, передавая друг другу через нее. Алешка сидела, зажатая с двух сторон собратьями по несчастью, вдыхала ароматный дымок и уговаривала бешеных зайцев покинуть чужую территорию. Зайцы не слушались и бузили.
– Все очень плохо. Просто ужасно. Он ведь писателем великим был, – трагично сообщила она, решив не обращать на ушастых внимания. – Все случайно вышло. Я потерялась и мимо шла, а писатель сидел и курил в тапочках. Я его не заметила и уронила. А дома у него кот с радикулитом, но это к делу не относится. Писатель упал и утонул в Москве-реке. А я телефон потеряла. И спасти его не смогла. Потом меня мама нашла, домой привела и сказала, что мне все почудилось. А потом она сказала, что не почудилось и меня полиция ищет. Мы поссорились, и я решила сама идти в полицию, но мою маму убили из-за квартиры нотариус и агент. Я сделала вид, что убежала, потому что мама меня об этом попросила. А потом оделась в дедовские вещи, взяла Манюню, фотоальбом и пошла к бабушкиной подруге. Прихожу, а ее тоже убили. Я испугалась и убежала, но уже не понарошку, а на самом деле. Вернуться домой не могу, там ждут киллеры, чтобы сделать из меня овощ и завладеть квартирой. А полиция вся купленная у них в этом районе. Я сама слышала, когда под кроватью лежала. Полиция тоже меня ищет за убийство писателя. Одна надежда на фотоальбом.
– Уф, слава богу! – отчего-то повеселела Анка. – Говорила, не пей много паленой водки, еще и пыхнула. Вон как заглючило, в натуре, с непривычки. Небось впервые в жизни косяк в руках держишь?
– Косяк? Я курила марихуану? – с ужасом и одновременно с восторгом спросила Алешка и догадалась, откуда зайцы прибежали.
– Угу, – подтвердила Анка. – Вообще-то с первого раза редко кого прет. А меня вообще не взяло ни грамма. Пойдем, убийца великих писателей. Сейчас на вокзале минералкой тебя отпою и спатеньки уложу, а то ты, в натуре, на овощ похожа. На баклажан. Вся синяя от холода.
Алешка попыталась встать.
– Что-то я не могу, – с удивлением сказала она, пощупав свои коленки.
– Начинается, –
Павел охотно подчинился, подхватил Алешку под мышки, придал ей устойчивое вертикальное положение и бережно поправил на ней пиджак.
– Спасибо, – шепнул ей на ухо Павел.
– За что? – удивилась Алешка, покачиваясь и цепляясь за своего спасителя. Он сам стоял с трудом и тоже покачивался.
– Если бы не ты, бич меня бы зарезал.
– Если бы не я, то жил бы ты спокойно.
– Я здесь не для этого. У меня совсем другая цель, – загадочно сказал Павел.
Анка тихонько подошла ближе и прикинулась ветошью. Похоже, косяк она предложила покурить Павлу не просто так, а чтобы выведать сведения для любимого Вепря.
– Я с другой планеты, – прошептал он. – Прибыл сюда с важной миссией. Моя задача найти тех, кому нужен шанс, и спасти их. Я – Мессия! – торжественно провозгласил спаситель и рухнул обратно на лавку, уронив Алешку себе на колени.
– Дубль два, блин, – расстроилась Анка. – Только я одна без прихода, как лохушка. Наврал Леший, что трава убойная. Идете или нет в теплый зал? Совесть надо иметь, между прочим, наркоманы поганые. Если бы не вы оба, то я бы сейчас спала в купейном вагоне СВ. Ой, – пролепетала Анка и тоже плюхнулась на лавку, – глядите! Иссык-Куль в натуре!
– Иссык-Куль в Киргизии, – сообщил Павел.
– А мы где? – поинтересовалась Анка и захохотала. Алешке тоже стало отчего-то очень смешно.
– А мы где? – эхом отозвалась она и захохотала, барахтаясь на коленях у Павла.
– Где, где, в Караганде. То есть на Иссык-Куле, в натуре, – корчась от смеха, подхватил Павел и усадил Алешку на лавку.
Они сидели на скамейке и хохотали как ненормальные. Алешке стало так хорошо, что возвращаться в реальный мир не хотелось.
Анка вдруг перестала хохотать и обернулась.
– Гаврила, а ты че тут? – удивленно спросила она.
В это мгновение в спину Алешке что-то воткнулось. Павел вскочил, бросился на бомжа. Анка закричала. Послышался звук ударов, ругань и визг.
– Паша, оставь! Оставь эту тварь! Убьешь упыря – зону пойдешь топтать! – закричала Анка. – Надо Таврическую спасать! Врача надо срочно!
Алешку подхватили под руки и поволокли к вокзалу.
– Я сама могу идти, – попыталась протестовать она. – Со мной все нормально. Только чего-то царапает немного спину.
– Молчи, дура! У тебя финка из спины торчит, – огрызнулась Анка. – Ты под кайфом, поэтому боли не чувствуешь. Смотри не вздумай сама нож выдергивать, кровью истечешь.
– Финка? – пискнула Алешка, практически теряя сознание.
– Ничего, Таврическая, не дрефь. Прорвемся. Жить будешь. Я те обещаю, в натуре. А Гаврилу Вепрь на куски порежет и в канализацию тварь отмороженную спустит. Он таких вещей не прощает.
– Но я правда боли не чувствую! Только колется что-то ужасно, – простонала она, резко высвободилась и выдернула финку из спины.
– Что ты наделала! – закричала Анка с ужасом. Павел выругался, оторвал от себя какой-то лоскут и задрал ей кофту на спине. На асфальт что-то хлопнулось с характерным картонным звуком.