Небо полное звезд. Другие мы

Сокол Лена

– Подождите. – Попросила я, вытягивая шею.

Незнакомец потоптался возле нашей калитки и направился к дому Ярвиненов. Вероятно, наконец-то сориентировался. Обычно это трудно сделать: в нашем районе нет высоток, все дома двухэтажные и похожи друг на друга, как две капли воды. К тому же, номер дома указывается на табличке за оградой, и его не всегда можно сразу разглядеть из-за ветвей деревьев. Разве что почтальоны, проработавшие здесь не один год, могут с ходу разобраться, где и чей дом.

– Что там?

Старушка Пельцер опять разгуливает по кухне голышом? – Не унимался Алекс.

– Нет.

Мне пришлось отъехать от стола и направиться ко второму окну.

– Ань, ты куда? – Донеслось до меня.

– Сейчас! – Отозвалась я, активно вращая колёса коляски руками.

Но всё равно опоздала. Когда я затормозила у окна, парня с этой точки уже не было видно.

Он зашёл во двор к соседям или прошёл дальше?

– Анна! – Продолжали вопить ребята. – Ну, ты где? Разверни хоть, что ли, экран, мы тоже посмотрим!

Я обернулась к компьютеру. Они не могли меня видеть. Взглянула во двор – никого постороннего. Любопытство превысило осторожность, и впервые за долгое время я позволила себе рискнуть: приподнялась в кресле и посмотрела через стекло. И всё же этого было недостаточно, незнакомца мне увидеть не удалось. Тогда я встала и почти прислонила лицо к окну.

Парень стоял у двери дома Ярвиненов и яростно вдавливал пальцем кнопку звонка.

Я села.

– Анна! – Хохотали ребята, придумывая всё новые и новые версии причин моего исчезновения. – Я знаю, знаю: её украли инопланетяне! Нет, нет, во всём виноват несвежий козий сыр! Анна, ну, ты где? Вернись, мы всё тебе простим!

Я поднялась и ещё раз посмотрела в окно. Парень, отчаявшись дождаться ответа, бросил сумку на крыльцо и привалился к двери.

Я опустилась обратно в коляску и подкатила к компьютеру.

– С возвращением! – Махнул мне рукой Матиас.

– Живая. – Усмехнулась Женя, запивая кофе свой обед.

– Так что это было? – С нетерпением уставился на меня Алекс.

Он упёр локоть в стопку книг. «Общество мёртвых поэтов», лежавшая сверху, заскользила и съехала.

– Ой, – клюнув носом, пробормотал Алекс и вернул её на место.

– Так, какой-то парень. – Сказала я, натягивая рукава кофты на пальцы. – Чужак.

– Где? На улице?

– Чудак? – Переспросил Матиас.

Я не могла не улыбнуться.

– Чужак. В смысле, чужой, не местный.

– С чего ты решила?

Я пожала плечами.

– Наверняка, сослали сюда для работы на комбинате. – Предположил Алекс.

– Да, сюда добровольно люди не ездят. – Поглаживая свои плечи, будто замёрзла, поёжилась Женя.

– Нет, он слишком юн для специалиста завода или какого-нибудь рабочего. Совсем ещё мальчишка. – Заключила я. – Наверное, приехал к кому-то в гости.

Я и сама не знала, почему решила, что он не местный. И дело даже

не в кожаной куртке, которую вряд ли бы отважился надеть кто-то из городских в начале апреля, и не в одежде или внешности – город и так наводнён людьми разных национальностей. Я просто нутром почувствовала, что ему тут не по себе. Наверное, у меня было такое же лицо, когда я приехала сюда осенью позапрошлого года.

Сампо – потрясающее место, но привыкаешь к нему не сразу.

– Так о чём мы говорили? – Опомнилась Женя, бросая взгляд на часы.

– О сериале. – Напомнил Матиас.

Да. – Продолжая загадочно смотреть на меня, кивнул Алекс.

Он словно понял, что я задумалась о чём-то серьёзном.

Но не было ничего такого. Я просто думала о том, что хочу снова подъехать к окну, встать и посмотреть, не ушёл ли тот парень.

Глава 3

Наверное, нужно сделать отступление и объяснить, что происходит, но очень трудно говорить вслух то, о чём боишься признаться даже самой себе.

Да, вы всё правильно поняли. С моим опорно-двигательным аппаратом всё не настолько плачевно, насколько представляют окружающие. И да, я скрываю от всех, что могу ходить. Такие дела.

Но на самом деле, ситуация не так отвратительна, как может показаться… или, по крайней мере, мне очень хочется на это надеяться…

Всякий раз, как я вспоминаю ту аварию, у меня звенит в ушах. И я всё ещё слышу глухие звуки ударов и противный скрежет металла. Сначала мне в лицо летит стекло, а затем я лечу уже сквозь него – прямо в колючую влагу морозного вечера. И ударяюсь о землю. Бам. Или о дерево. Это не важно, потому что этого я уже не вижу – зажмуриваюсь, что есть сил, а дальше… пустота.

Всё, что я помню после удара, это ощущение придавленности – на меня будто бетонную плиту швырнули с размаху. А ещё крики мамы: «Помогите! Здесь моя дочь, помогите ей!» И всё это как через вату. Всё как будто не со мной.

Очнулась я уже в больнице.

«Слава богу!» – прошептала мама, обнаружив, что я пришла в сознание. Но позже обнаружилось, что она поспешила с вознесением славы Всевышнему – очнулась я не вся, а только верхняя часть моего туловища. Нижняя оказалась парализована.

Позже были различные исследования, консилиумы, бесконечные консультации. Никто из врачей почему-то не спешил обнадежить маму, что в скором времени я непременно встану на ноги. Они давали очень неоднозначные прогнозы: обычно этот термин используют, когда вероятность выздоровления не более одного процента из ста.

Получалось, шанс на улучшение состояния у меня был – призрачный, но всё же. «Молодой организм творит чудеса» – неуверенно сказал какой-то седой доктор, глядя на снимки. И мать с радостью вцепилась в этот клочок надежды.