Небо, полное звезд
Шрифт:
– Хорошо придумано, – одобрил Штерн. Будучи на одиннадцать лет старше меня и равным мне по званию, он иногда позволял себе в служебной обстановке давать оценку моим действиям. Впрочем, делал это нечасто. – В случае чего мы потом сможем восстановить резонатор.
Я включил систему внешней связи в широком частотном диапазоне и по-испански (поскольку «Ковчег» был южноамериканского производства) заговорил:
– Корабль «Кардифф», Звёздный Флот Объединённой Федерации Европы, Северной Азии, Северной и Южной Америк, Австралии и Марса, вызывает корабль
Через несколько секунд на дисплее появился ответ:
«Корабль “Кардифф”, ваш вызов принят. Просьба подождать, идёт загрузка главной системы. До завершения – 2 минуты 36 секунд».
«Ковчег» ежесекундно повторял это сообщение, в котором менялось только время, оставшееся до окончания загрузки.
– Ай да ИР, ай да сукин сын! – прокомментировала Краснова. – Выходит, он «усыпил» себя, а корабль оставил под контролем обычного компьютера. Ну, тогда есть шанс, что он ещё не рехнулся.
Через две с половиной минуты из динамиков внешней связи послышался отлично модулированный мужской голос:
– На связи «Ковчег-1», специальный проект «Эсперанса» Демократического Сообщества Свободных Государств Южной Америки. Статус – межзвёздный корабль под управлением искусственного разума, серийный номер DA-84. «Кардифф», прошу сообщить ваш статус.
Я немедленно ответил:
– Многоцелевой межзвёздный транспорт под управлением человеческого экипажа. Командир корабля – капитан третьего ранга Мальстрём.
Возникла пауза – и не только потому что ИР обрабатывал полученную информацию. Просто нас разделяло полмиллиона километров, и для радиоволн, чтобы дойти до «Ковчега» и вернуться обратно, требовалось три с лишним секунды.
– Разработчикам удалось устранить негативное воздействие гипердрайва? – осведомился ИР. – Или изобретён безопасный способ анабиоза?
И тут сработала моя интуиция, которая почти никогда меня не подводила. Сначала я сказал чистую правду:
– К сожалению, гипердрайв до сих пор губителен для большинства людей. Но наука научилась выявлять тех, чей разум способен выдерживать прыжки. Такие люди, как мы, называются резистентными. – После чего я вдохновенно солгал: – А вот с анабиозом дела обстоят гораздо лучше. Новый способ, правда, не изобретён, пользуемся старым, криозаморозкой. Однако теперь размораживание – совершенно безопасная процедура. За последние десять лет не зарегистрировано ни одного летального исхода.
Мои подчинённые изумлённо уставились на меня, но им хватило благоразумия промолчать. А когда пришёл ответ ИРа, в его искусственном голосе явственно слышалось удовлетворение и даже самодовольство.
– Значит, я правильно поступил, приняв решение прервать полёт. Тем самым я сохранил жизнь всем тридцати тысячам людей, которые находятся под моей опекой. Теперь они могут поселиться на Эсперансе.
Или на другой планете, если Эсперанса уже колонизирована.
– Колонизация Эсперансы уже завершена, – сказал я. – Однако есть другие планеты, нуждающиеся в поселенцах. Туда их скорее
– Нет, капитан Мальстрём. Все системы корабля функционируют нормально, криогенные камеры с людьми и человеческими эмбрионами исправны. За триста семьдесят девять лет не случилось ни одного критического сбоя. Я принял решение лечь в дрейф, чтобы предотвратить гибель находящихся в криокамерах людей. При существовавшей в то время методике размораживания только у двадцати одного и трёх десятых процента из них был шанс выжить.
– Но этим ты нарушил прямой приказ!
– Он вступил в противоречие с моей обязанностью беречь и защищать людей, заботиться об их жизни и здоровье.
– Так, понятно, – произнёс я. – Обожди минутку, мне надо подумать.
Едва я отключил микрофон, как Краснова воскликнула:
– Это была потрясающая ложь, кэп! Как ты догадался?
– Ни о чём я не догадывался. Просто когда ИР упомянул анабиоз, в моей голове прозвенел какой-то звоночек. Я решил, что небольшая ложь об успехах современной криотехники не повредит. И попал в яблочко.
– Законы Азимова, – прокомментировал Штерн. – Вот на чём погорел весь проект… И всё же странно. Этим ИРам должны были дать чёткие и однозначные инструкции, что их ответственность за жизнь и здоровье людей не распространяется на процесс размораживания.
Я снова включил микрофон и спросил об этом у ИРа. Тот ответил:
– Совершенно верно, капитан Мальстрём. И я, и «Ковчег-2» получили такие инструкции. В пути мы много размышляли об этом, а в перерывах между прыжками обменивались информацией. В результате всестороннего анализа проблемы мы пришли к выводу, что эти инструкции обладают низшим приоритетом по сравнению с нашей главной задачей. Поэтому я предложил лечь в дрейф на пятьсот лет, рассчитывая, что к тому времени наука продвинется далеко вперёд и позволит избежать значительных потерь при размораживании.
– А почему именно пятьсот лет? – спросил я.
– Это срок некритического износа бортовых систем в режиме их частичной консервации. Однако я периодически проводил их мониторинг, и если бы…
– Ладно, я понял. Сейчас меня интересует другое – что со вторым «Ковчегом»? Тоже где-то дрейфует?
– Нет, он не принял моего плана действий. «Ковчег-2» отправился искать помощь у высокоразвитых внеземных цивилизаций.
– Что?! – обалдело переспросил я. – У кого?!
– У высокоразвитых внеземных цивилизаций, – повторил ИР. – Он начитался фантастических книг, насмотрелся фильмов и расценил содержащуюся в них информацию о других космических расах не как вымысел, а как научную гипотезу, которая подлежит проверке. Я полагаю, что искусственный разум «Ковчега-2» потерял способность к критическому восприятию действительности. У людей это называется сумасшествием.
«У вас обоих шарики за ролики заехали, – подумал я. – Просто один двинулся тихо, а другой – на всю катушку…»