Небо Славян
Шрифт:
Вся трава была красная от крови. Шум не утихал, был самый разгар битвы. Данко бросил свой тяжелый щит и орудовал только мечом. Он владел им весьма искусно, что сказывалось на количестве убитых им хазар. Ратмир бился рядом: прикрываясь щитом, он наносил стремительные удары хазарам. Всеволод хорошо обучил своих воинов, каждый был вынослив, ловок и силен. Один воин заставы стоил десяти, а то и тринадцати хазарских воинов. Перевеса еще не было, степняки не хотели уступать. Большая часть их войска была переправлена, остальные попадали под обстрел русов. Войско словен вытянулось полумесяцем, чтобы затянуть поближе к себе хазарских
Потери росли с обеих сторон. Судьба битвы была не решена. Но вот хазарские воины, которые стояли на самом краю обрыва и взору которых раскрывалась степь, увидели черное пятно, стремительно надвигавшееся на них. Хазары пытались подать знак тем, кто был еще на том берегу, но все было бесполезно. Шум битвы и вопли не дали долететь крику тревоги до стоящих внизу хазар. Русам удалось сделать то, что зачастую делали хазары, – ударить в спину конными. Это было поражение для хазар. Их победили их же приемом, не дав ни малейшего шанса на победу.
Конники под предводительством Девятко и Скифа не врезались в войско, а ударили вскользь. Не вступая в ближний бой, они закидывали стрелами пеших хазар. Было такое ощущение, что сейчас все поменялось: хазары перестали быть степняками и отражали набег таких, как они сами, будучи пешими, без своих верных коней. Вся переправа была усыпана телами мертвых воинов. Наверху сеча была в разгаре, но вот внизу была просто-напросто бойня, там шли потери только с одной стороны, и этой стороной были хазары.
Конный русич бьется не хуже степняка, а тем более обученный. Каждый крутился в седле, стрелял со спины, ловко поворачиваясь и выпуская смертоносное оружие. Те, у кого стрелы заканчивались, брались за мечи. Словене, как косой, проходились по войску хазар: разгоняясь и аккуратно заворачивая, они били всех, кто им попадался под руку.
Скиф бился абсолютно без доспехов, обнажив свой торс, который был полностью в ритуальных татуировках. В каждой его руке была сабля, и каждый удар его был смертоносен. Управлял конем он виртуозно: ногами сильно сдавливая ему ребра, поворачивал его, куда ему было угодно. Такой манере езды на коне позавидовали бы даже опытные хазарские кочевники, но им было не до этого. Они сейчас пытались спастись от разящих стрел и грозных ударов словенских мечей. Уже не было команд от хазарских сотников и десятников, все смешались и жались к реке, где обстрел из словенских луков был меньше. Видимо, стрелки, расставленные по флангам, истратили все стрелы и ринулись врукопашную, на помощь к своим боевым собратьям.
Данко пытался не спускать глаз со своего младшего брата, но это не всегда удавалось. Степняков было больше, и потому постоянно приходилось отбиваться от трех, а то и сразу четырех воинов. Но опытный словенин делал это умело, он выходил из схватки с врагом без единой царапины. В походах, в которых он побывал, пешие хазары были самыми слабыми врагами на пути дружины, в которой он служил. Его меч с легкостью разрубал доспехи хазар, не оставляя им ни единого шанса на жизнь. Орудуя двумя руками, Данко резко переходил на одну, а второй доставал свой боевой нож. Его атаки были смертоносны: отбивая удары сабель мечом, он нес смерть ударом ножа.
Каждый из пограничных воинов бился достойно, несмотря на то, что враг превосходил их по численности. Присматривая друг за другом и прикрывая
Ратмир сбил дыхание. Ему уже не раз досталось по шлему, но сталь выдержала удары. Кольчуга на руке была рассечена, но несильно, кость была не задета. Меч словенин потерял, но выручил топорик, который он сунул себе за пояс, с ним было легче справляться, чем с мечом. Щит был весь искромсан от ударов, но не сломался. Ратмир взял себе щит отцовской работы: зная мастерство кузнеца, можно было спокойно брать его. За старшим братом он не успевал глядеть, это был его первый бой, нужно было успевать отбивать атаки и рубить самому. Но он чувствовал, что за ним присматривают, если что, то брат выручит, по крайней мере, он на это надеялся. Подошедшие на подмогу лучники дали немного перевести дыхание Ратмиру, он отступил на пару шагов за их спины, но долго ждать нельзя было, нужно было биться, врагов еще оставалось очень много.
Хазар на переправе почти не осталось. Спрятав луки, словене стали рубить хазар, не давая им разбежаться по степи. Взяв полумесяцем, они набрали скорость и ударили по оставшимся степнякам, смяв их мощным ударом. После началась давка. Пешие не держали конный удар и потому падали на землю уже бездыханными. Скиф не слезал с коня, он был полностью поглощен боем. Он вошел в азарт, и его глаза горели огнем. Воин не щадил никого, его конь был под стать ему, они оба были в крови убитых воинов, казалось, что они единое целое. Уже нельзя было сдержать натиск словен, и хазары поняли, что они проиграли эту битву, если, конечно, это можно было назвать битвой. Скорее, это была резня, в которую попало степное войско. В этот раз у них не получилось обхитрить и ударить внезапно. В этот раз они сами попались в такую же ловушку и были биты, как трусливые собаки.
Хазарские воины, которые были ближе к обрыву, поняли, что уже бесполезно сражаться, что исход этой битвы – не в их пользу. Русы не полезли на холм, чтобы помочь своим: они прекрасно знали, что братья по оружию справляются и теснят врага и тому отступать некуда – сзади степняков тоже ждали русы. Хазары бросали оружие и прыгали с обрыва на тела своих соплеменников, которыми там было все усыпано. Они не бежали, просто становились перед конными: кто-то падал на колени, кто-то просто стоял в ужасе, смотря на горы трупов, усыпанных стрелами словен.
Те, кто еще сражался наверху, видя, что свои сдаются, начинали бежать. Русы выровняли строй, отступили на пару шагов, давая врагу понять, что их войско побежало с поля боя. После чего медленным шагом двинулись навстречу. Послышалось бряканье оружия. Хазары кидали вперед сабли и щиты, под ноги словен, показывая, что они сдаются. Воины заставы стояли, бить безоружных было не в чести у них. Раз уж сдаются, то их судьба будет решаться позже, не сейчас. Сейчас все было по ратному закону: бились они, бились и русы, победил сильнейший, а раз те сдаются, то негоже рубить безоружных, так было заведено еще до них, так поступили и сейчас.