Небо в огне. Штурмовик из будущего
Шрифт:
— Ой, бабоньки, такой молоденький, а уже так пострадал, за нас воюя! Да неужто мы не сделаем такой самолет, чтобы ребяток этих ни одна вражья пуля не задела?
И рабочие отозвались одобрительными возгласами. На ум Григорию вдруг пришли строки из стихотворения одного поэта, чье произведение попалось ему на глаза в библиотеке: «Гвозди бы делать из этих людей!» Как же его звали? А, Тихонов. Николай Тихонов.
Уезжали летчики довольные. Приятно было наблюдать, как светились гордостью глаза рабочих. Они и раньше знали, что делают грозную боевую машину, которую боится враг, но разве не приятно услышать об этом из уст тех, кто непосредственно летает на ней, кто бомбит и стреляет, рискуя
А условия на самом деле были очень тяжелыми. Сержант, помнится, тихо ошалел, когда узнал, что многие работники даже не уходят домой, а спят здесь же, в цехах, не желая тратить попусту время. И это при том, что им недавно пришлось переехать в Куйбышев, эвакуируя производство, не дав ему остановиться ни на один день. Переехать, по сути, в никуда, на необжитое место без особых удобств. И работать при этом по двенадцать-четырнадцать часов в сутки, получая скудное питание.
Дивин был потрясен. А он-то еще думал, что тяжело там — на фронте. Да что они значат без вот этих вот пацанов и баб, которые пластаются день и ночь, не жалея ничего для армии? Как можно было недовольно кривиться и презрительно критиковать недостатки на новых самолетах, не зная, в каких условиях они изготовлены? Эх, да что говорить, надо делом доказать, что нечеловеческое напряжение тыла не напрасно!
— Как съездили, хлопцы, чего все такие пришибленные и смурные? — со смехом поинтересовался один из летчиков в столовой, когда пилоты второй эскадрильи вернулись обратно в дом отдыха. — Вас там не обидели, часом?
— Заткнись! — мрачно посоветовал ему Малахов. — Ты в следующий раз попроси комиссара, чтобы и вас туда свозили. А еще лучше, если вообще все на заводе побывают и посмотрят, как там люди работают. — Капитан раздраженно отбросил ложку. — Черт, кусок в горло не лезет. Как вспомню того мальчишку, что на токарном станке трудится, так комок в горле. Ему бы голубей гонять, а он уже две-три нормы дает. Заметили, какие у него глаза? Он уже взрослый, у него детство кончилось! Убили у него детство, понимаете?! А! — Комэск с грохотом откинул стул и пошел к выходу, нервно потянув из кармана коробку «Казбека».
— Чего это он? — удивился летчик, растерянно оглядываясь по сторонам. — Что с ним, братцы?
— Помолчи, — мрачно посоветовал ему Петрухин. — И без тебя тошно.
А Григорий вдруг понял, что сегодня с ним случилось что-то очень важное. Что-то, чего он пока не может в полной мере осознать, но что обязательно сыграет значительную роль в его дальнейшей жизни.
В Куйбышеве летчики провели чуть больше месяца. Правда, блаженствовать, предаваясь ничегонеделанию, им довелось недолго. Всего десять дней спустя началась тяжелая учеба. В полк пришли новые, только из училищ, летчики. Желания повоевать у них было хоть отбавляй, а вот умения… с этим дело обстояло неважно. Поэтому с утра до ночи пилоты отрабатывали различные тактические приемы, до одури стреляли и бомбили мишени на полигоне, тренировали групповую слетанность звеньев.
Экспат и тут умудрился «отличиться». После одного из вылетов он принялся активно доказывать Малахову, что нужно избегать шаблонов, пытаться каждый раз придумать что-то новое, ошеломить, обескуражить противника.
— Вот заходим мы, к примеру, на вражеский аэродром, — горячился Дивин, показывая при помощи двух деревянных моделек движение самолетов в воздухе, — долбим эрэсами, стреляем. Потом повторяем, но уже стреляем из пушек и пулеметов. Так?
— Так, — капитан смотрел
— Как раз в этом! — вскричал сержант. — Мы по шаблону атакуем, немцы успевают спокойно приготовиться, зная, как мы развернемся, где начнем пикировать, когда откроем огонь. А следовательно, берут нас на мушку и расстреливают, словно в тире. Нельзя так, товарищ комэск, глупость это несусветная! Можно ведь, например, после первого захода, если над целью нет истребителей фрицевских, разойтись в разные стороны, а потом атаковать, варьируя при этом скорость, высоту и так далее.
— Это ты нам предлагаешь «звездный налет» освоить, — нехорошо прищурился Малахов, — как фашистам? Они так Кронштадт прошлой осенью бомбили. Это ты предлагаешь? Не ожидал от тебя, Дивин, ох, не ожидал!
— Да какая разница, кто эту тактику использует. Нам ведь нужно, чтобы мы, именно мы, врагу как можно больший урон нанесли, а сами при этом выжили. Чтобы и дальше его громить! Разве не прав я?
Летчики мялись, выжидательно поглядывали на комэска, ждали, что он ответит шебутному сержанту. А тот играл желваками и смотрел на Григория так, будто увидел его в первый раз.
— Странный ты человек, сержант Дивин! — прервал, наконец, молчание капитан. — Если бы в бою тебя не видел, решил бы, что ты враг замаскированный. Низкопоклонством перед гитлеровцами занимаешься? Не ожидал! Все, — он решительно рубанул воздух ладонью, словно шашкой, заметив, что экспат собирается возразить, — разговор окончен! Разошлись по машинам, продолжаем работать.
Григорий только руками развел. Почему его не стали слушать, почему так отреагировали? Он ведь дело говорил. Какая разница, кто первым придумал тот или иной прием, надо брать у врага самое лучшее, адаптировать под себя и активно использовать в бою. Так, по крайней мере, его учили имперские преподаватели.
М-дя, видать, не ошибся он в своем анализе. Видел же, что Малахов страсть как не любит спорить с начальством, не проявляет инициативу, всегда норовит перестраховаться и ждет указаний сверху. Нет, никто не говорит, летчик-то он первоклассный и в воздухе за спины товарищей не прячется. Да и голова на плечах светлая — идею с «кругом» мгновенно принял. Правда, опять же, пробовать сам не рискнул, по команде транслировал, и точка. Ему в «кабинетной смелости» добавить, и получился бы идеальный командир!
— Ты головой думай, прежде чем предлагаешь что-либо, — вполголоса посоветовал Григорию лейтенант Петрухин, когда они шли вместе к самолетным стоянкам. — Комэск у нас в принципе парень неплохой, да только пунктик у него один имеется. Давно уже, еще с «ежовских» времен. Смекаешь, о чем я?
— Нет, — искренне удивился экспат. — А что за Ежов такой?
— Забудь! — криво улыбнулся ведущий и пошел к своему «Илу».
В начале июля гитлеровцы предприняли наступление на южном крыле советско-германского фронта с целью выхода в нефтяные районы Кавказа и плодородные районы Дона и Кубани. Силы они собрали серьезные, по всем показателям превосходили Красную Армию, и потому бои с самого начала приняли ожесточенный характер.
12 июля был создан Сталинградский фронт. К передовой спешно выдвигались резервы. И 586-й ШАП оказался в числе тех подразделений, которым предстояло защищать город, носящий имя вождя.
Приказ отправляться на фронт майор Хромов получил во второй половине июля. Полк в спешном порядке получил новые самолеты, летчики — карты района предстоящих боевых действий, и все стали готовиться к перебазированию. Командование приняло решение первым делом перегнать машины, а технических специалистов и обслуживающий персонал отправить следом.