Небо в зеленой воде

Скубицкая Ольга Николаевна

– Ты родилась в середине восемнадцатого века в семье богатого американского промышленника. Единственному своему ребенку он отыскал блестящую партию - мужчину из знатного, но стремительно беднеющего рода. По счастливому стечению обстоятельств ты влюбилась в него, для того времени выходить замуж по любви - несказанная редкость. За несколько дней до свадьбы в город приехал его друг, и в этот момент началось твое пробуждение. Как ты понимаешь, этим другом был я. Пробуждение проходило очень быстро, и хотя мы ни разу и не встречались, ты чувствовала непонятные и пугающие симптомы все сильнее и сильнее, а однажды, когда пришла в гости к матери своего жениха, я уже гостил в доме. Мы очутились очень близко, друг от друга, только ты на первом, а я на втором этаже. В общем, опуская подробности, твоя часть

силы потянулась за моей, и ты оказалась подвешенной в воздухе, между полом и потолком. Хорошо хоть, в этот момент ты находилась одна в комнате. Проблема состояла в том, что ты воспитывалась в строгом католицизме с рождения и не просто до смерти испугалась, а решила, что в тебя вселился бес. Ты убежала, но на следующий день рассказала все жениху, наверное, ища понимания и поддержки, но все вышло с точностью, да наоборот. Он тоже всегда фанатично относился к вере и не только не помог, но и, объявив, что ты одержима бесом, отказался жениться. Ты очень любила и, скорее всего, подозревая, что твой влиятельный отец все равно заставит его, бросилась со скалы. Я же запершись, пять часов корчился в гостевой комнате, пока ты умирала. Мой друг, а твой жених на следующий день рассказал мне о твоей 'одержимости бесом', и я понял, что ты в очередной раз погибла по моей вине.

Он замолчал, и опустившаяся на комнату тишина стала невыносимой и осязаемо тяжелой. Я переваривала грустную историю прошлого, искренне жалея глупую влюбленную девочку, жалея себя.

– Почему тогда ты не помог мне выбраться из боли, как сегодня?
– Оборвала я, в конце концов, уже звенящую напряжением тишину.

Мужчина с силой смял в руках опустевший стаканчик, в его позе и движениях просматривалась горечь.

– На тот момент я пробудился только недавно и еще не умел владеть энергией, не знал вообще, что с этим делать, хотя и вспомнил уже достаточно. Я не сумел бы выдернуть тебя как сегодня, а даже если бы и мог, ничего бы не вышло. Ты находилась в одной жизни со мной. В реальной на тот момент жизни, а не в воспоминании. Можно насильно выдернуть тебя из воспоминаний, да и то, только пока ты не умеешь сопротивляться, но как вытащить твою души из реального тела? Куда ей возвращаться?

– И как долго я буду вспоминать все?
– вздохнула я, внутренне надеясь, что не все воспоминания такие болезненные и, к тому же, связанные со смертью.

Он наклонил голову, поглядывая на меня исподлобья.

– Не знаю, бывает по-разному, постепенно все свяжется воедино как большая мозаика в твоей голове, соберется в различимую и понятную картинку.

– И сколько же разрозненных частей у мозаики?
– затаив дыхание, задала я очередной вопрос.

Он понял, что я говорю о количестве прошлых, прожитых мной жизней.

– Четыре, не считая этой. Так что тебе предстоит вспомнить еще три.

– Мы, что во всех в них встречались?

– Нет, находились близко только в двух, и в этот момент пробуждался один из тех, кто все еще спал, и только в одной мы были знакомы.

– Ну, тогда откуда ты знаешь про мои четыре жизни? А вдруг я попросту не родилась в одной из тех, что ты прожил, или например, родилась уже после твоей смерти?
– недоумевала я.

– Хорошо бы, но с нами так не получается, - усмехнувшись, ответил он.
– Мы энергетические носители одного целого, две равнозначные половины. Мы обычно рождаемся очень далеко друг от друга, в разных странах, но в одном и том же временном промежутке, случается, что ты опаздываешь на несколько лет, бывает я отстаю, но большую часть проживаемой нами любой из жизней, существуем мы оба, обе половины. Кстати основную часть сведений о нас, рассказала мне ты, в той жизни, где единственный раз, кроме этой, мы были знакомы.

Англичанин повернул голову, и его глаза привычно погрузили меня в приступ леденящего страха, я неосознанно отодвинулась на самый краешек софы.

– Что, так страшно?
– поинтересовался он, с любопытством рассматривая мое лицо.

– Твои глаза...
– проговорила я, - они так похожи на мои, почти такого же редкого неестественного цвета, только темнее. Это оттого, что мы...?

– Ах, это. Кто знает?!
– не дав мне договорить, почему-то жестко и отрывисто рассмеялся он. - Это как

раз относится к той части, которую ты сама должна вспомнить. Могу только сказать, что в одной из жизней ты пробудилась очень рано, почти с рождения, и знала о нас гораздо больше, чем я даже сейчас, и сила в тебе превышала все разумные границы. Возможно ты сама найдешь ответ в воспоминаниях.

За окном яркий искрящийся на листве день постепенно вырождался в пасмурный унылый вечер, а мы все сидели и тихо переговаривались в медленно темнеющей прихожей. Я больше не пыталась что-либо сопоставлять или подвергать его слова изощренному смысловому разбору. И дело даже не в том, что окончательно поверила в это сумасшествие и психоз двоих почти незнакомых людей, просто теперь точно знала, что все так и есть, не нужно примеров, демонстраций и доказательств. Я точно знала, что меня с этим чужим человеком связывает что-то невидимое, сильное. Я по-прежнему съеживалась от его присутствия, но то, чего мне недоставало все эти последние месяцы, заняло свое законное место, словно поиск смысла жизни увенчался успехом. Стало комфортно, цельно, потому, что я теперь знала, что именно со мной происходит, что именно не так.

Параллельно возникло море вопросов, и они продолжали прибывать, но некоторые особенно терзали меня.

– Почему мы такие? Кому и зачем все это нужно?

– Этого я не знаю. Поразительно, ты так спокойно восприняла доказательство теории переселения душ. Твоя религия что, не мешает этому?
– отозвался он, указывая рукой на мой нательный крестик, зацепившийся за молнию расстегнутой куртки, которую я так и не успела снять.
– А как же рай, ад и тому подобное?

– Никогда всерьез не верила в них, и религиозностью никогда не страдала, в отличие от прошлой жизни, - почти давясь сочетанием 'прошлая жизнь', пробормотала я.

– Это хорошо, не закостенелость мышления поможет тебе пройти пробуждение легче.

– Чем конкретно я теперь отличаюсь от себя же, но месяц назад, к примеру?

– Ходить по воде и творить чудеса ты точно не умеешь. Ты способна путешествовать через память души по своим прошлым жизням, менять ничего не сможешь, но наблюдать за происходящим и проживать эти жизни вновь и вновь сколько захочешь. Поверь мне - это очень интересно, изучение истории человечества в подлиннике. Но все омрачает существенный минус - у тебя есть теперь как бы еще одна часть тела, я. Ты будешь чувствовать переполняющие меня сильные эмоции, боль и страдания. Но это мелочь по сравнению с тем, что у тебя появился ограничитель, части энергии в нас обоих пробуждены, и теперь мы не можем далеко удаляться друг от друга. Чем больше ты будешь вспоминать прошлые жизни, тем больше будет сужаться допустимое расстояние между нами. Это как раз относится к правилам, о которых я упоминал. Под это придется подстраивать наши жизни, - он издал вымученный вздох, прежде чем продолжить.

– Англия далеко от России по меркам связей между нами, следовательно, кому-то придется переехать и сократить это расстояние до позволительного.

– Что значит 'не можем удаляться друг от друга'? Ты сядешь в свой поезд, а я в свой или самолеты, например, - взбудораженная негативными перспективами предположила я. Сомнительно, что пузырьки могут так сильно сдерживать меня от возможности рвануть подальше от этого человека, что я и намеревалась сделать, получив всю важную информацию.

Реакция на мои слова - безудержный хохот Даниэля, не заставила себя долго ждать.

– Да ты еще совсем не понимаешь, насколько все это сильно держит нас, - запинаясь от утихающего смеха, выдавил он.
– Поезда, просто встанут как вкопанные, когда расстояние между нами сравняется с максимально допустимым, и с места не сдвинутся, пока мы будем в них находиться. С самолетами все обстоит еще хуже, они остановятся и рухнут вниз. Если решим покончить жизнь самоубийством одновременно, то воспользуемся этой твоей идеей.

– Теперь ты понимаешь, - удовлетворенно кивнул он, очевидно, заметив, как вытянулось мое лицо.
– Вот поэтому я и ненавижу, что ты существуешь, хотя дело даже не в тебе, а в этой чертовой связи между нами. Теперь мы как заключенные, и всю жизнь придется с этим считаться, о полной свободе можно забыть.
– Мужчина приходил в тихую ярость, говоря все это.