Небо войны
Шрифт:
Наше появление в воздухе для немцев было неожиданностью. Они привыкли хозяйничать здесь безнаказанно. Дерзкими атаками мы рассеяли противника, заставили его сбросить бомбы где попало. На аэродром возвращались без снарядов и на последних каплях горючего.
Командир полка, приехавший на грузовике вместе со штабом, одобрил наши самостоятельные действия. Когда мы беседовали около автомашин, к нам подошел старик пастух и стал с любопытством нас рассматривать. Кто-то по-военному строго спросил, что ему здесь надо. Старик засуетился, вспомнив об оставленном стаде, но мешкал,
— Сыночки, значит, вы заградите небо от басурманов? Теперь мы посмотрели на него с любопытством.
— А что, дедушка, они часто сюда летают? — спросил я,
— А то как же. Житья от них нету, окаянных. Каждое утро рвут бомбами и палят наш город.
— Каждое утро?
— Без прогула, сыночек, налетают.
Если бы пастух был опытным человеком, он бы без труда определил по нашему виду и по количеству расположенных на аэродроме самолетов, как мы устали и как мало у нас сил для того, чтобы «заградить небо». Но он был стар, чтобы самому это понять, а нам было незачем откровенничать с пастухом и лишать его надежды.
— Хорошо, дед, мы их отучим! — сказал за всех Федоров.
— Если бы, если бы, родненькие. Проучите их. А то ведь вон куда уже забрались, душегубы!
Старик надел шляпу и засеменил к стаду. Мы молча смотрели ему вслед.
Из землянки КП вышел майор Краев.
— О чем толкуете? — спросил он.
— Старик рассказывает, что немцы каждое утро налетают на город, — ответил я. — Вот бы утречком подняться им навстречу.
— Это не наше дело. На это есть истребители ПВО. Им виднее, где и кого перехватывать. А для нас и на фронте работы много.
По лицам ребят я понял, что они не разделяют мнения своего самоуверенного командира. Если фашисты будут каждый день налетать на городок, то и нам не видеть покоя.
Когда мы через некоторое время поехали в столовую на ужин, я потихоньку сказал ребятам нашей эскадрильи: «Сегодня ночуем на аэродроме». Я решил оставить эскадрилью на ночь у самолетов. Во-первых, завтра утром мы не будем связаны с машиной, которая возит нас на аэродром. А во-вторых, если мы приедем сюда вместе с Краевым, он не позволит нам лететь на перехват «юнкерсов». Летчики с радостью согласились. Их тоже увлекла мысль о внезапном нападении на вражеских бомбардировщиков.
Ночевали мы в лесополосе. Перед рассветом я разбудил товарищей. Решили, что двое будут дежурить, а трое могут еще немного подремать под крыльями своих машин.
Рассвело. Сидеть в кабине было тяжело — ныла спина. Я вылез из самолета и, не снимая парашюта, лег на крыло.
— Летят! — вдруг закричал Чувашкин.
Я вскочил в кабину, запустил мотор и повел машину на взлет. За мной стартовали Бережной и Науменко, чуть позже — пара Федорова.
Поднявшись в воздух, я увидел, что девятка Ю-88 в сопровождении десяти МЕ-110 держит курс на аэродром ПВО и на город. За первой группой шла вторая — пятнадцать самолетов МЕ-110. Увидев, как взлетают ЯКи, эти фашисты повернули на наш аэродром. Мы с ходу атаковали первых налетчиков, поскольку они находились ближе к своей цели.
Наши летчики не щадили
Федоров своей парой встретил вторую группу вражеских самолетов на подступах к нашему аэродрому. Нескольким «мессерам» удалось прорваться к цели, но сброшенные ими бомбы упали на пустые капониры.
В этом бою мы сбили пять вражеских самолетов. У нас же пострадала только одна машина, которая оставалась на земле и была «раздета» взрывной волной.
Едва мы успели возвратиться на аэродром и расставить самолеты по укрытиям, как к командному пункту один за другим подъехали два легковых автомобиля. «Газик» командира полка мы сразу узнали. А кто же подкатил на «эмке»? «Ну, наделали шуму, — подумал я. — Влетит мне от Краева за самовольство».
У КП нас встретили командир дивизии Шевченко, комиссар Мачнев и майор Краев. Оказывается, комдив приехал дать кое-кому нагоняй за то, что полк не поднялся навстречу «юнкерсам». Находившихся в воздухе ЯКов он принял за самолеты ПВО. Увидев теперь на нашем аэродроме воронки от бомб, генерал сразу же набросился на Краева:
— Вы что, прилетели сюда отсиживаться?
Вся наша группа выстроилась перед начальниками. Я доложил командиру полка о боевом вылете и о сбитых самолетах.
— Так это же мои дрались, товарищ генерал! — обрадовался Краев. — Мои, а не из полка ПВО. Те даже не взлетали.
Вскоре на аэродром позвонил командующий армией генерал Вершинин. Всех, кто отличился в этом вылете, он приказал представить к награде.
В последующие дни вражеские самолеты не появлялись в районе нашего аэродрома.
Примерно на неделю мы обеспечили себе относительное спокойствие. Но фронт продолжал отодвигаться на восток, и нам тоже пришлось искать новое место. Теперь летчики даже на время перелета не решались расставаться со своими техниками. Правда, перевозили они их за бронеспинкой сиденья, где человек вынужден был скрючиваться буквально в клубок. Но техники считают, что лучше добираться до нового места так, чем тащиться на грузовике, который может застрять в дороге.
И вот нас приняла еще одна станица на пути нашего отступления. Аэродром начинался прямо за полотном железной дороги. При первом же заходе на посадку мне запомнилась аккуратная белая будка стрелочника.
…Тяжелые бои продолжаются. Летаем на штурмовку вражеских войск в районы Сальска, Тихорецкой и переправ через Маныч. Над дорогами восточное Сальска с утра до вечера висят темно-серые облака пыли, поднятые немецкими танками и автомашинами, идущими к Волге. Такие же полосы, как траурные повязки на родной земле, тянутся к Ставрополю. Вдали последним барьером высятся горы Кавказского хребта. Куда же отступать дальше? Некуда!
Никто из нас не считает, сколько раз вылетает в течение суток на боевое задание. Каждый заботится прежде всего о том, чтобы не потерять самолет: другого никто не даст.