НЕБО ЖДЁТ. Притча о будущем
Шрифт:
Пётр молчал, мне показалось, он был печален. Но разговаривать с ним я не мог, потому что всё внимание занимала дорога с выпирающими корнями деревьев, глубокими лужами и ухабами. Мне очень не хотелось повредить машину в самом начале пути.
Наконец, мы выехали к полю, вдоль кромки которого шла колея, накатанная большими сельскохозяйственными машинами. Поле закончилось, мы выехали на какую-то заброшенную асфальтовую дорогу. Жители многих посёлков давно уже провели к себе магнерельс, и дорога разваливалась за ненадобностью. Но подвеска автомобиля замечательно справлялась и гасила неровности.
Мы
Наконец я смог с Петром поговорить.
– Почему ты грустишь?
Пётр взглянул меня и вздохнул.
– Я опасаюсь за их жизни, – тихо сказал он, – и очень прошу Бога их защитить.
– Но если ты просишь, значит, Бог их защитит, не так ли? Почему же ты грустишь?
Пётр ласково посмотрел на меня и ликующе произнёс:
– Да ты, Андрей, говоришь уже как верующий человек!
– Я просто научился у тебя. Олег Фёдорович сказал мне, что ты – святой. Что это значит?
Пётр склонил голову, помолчал, потом повернулся ко мне и заговорил:
– В древние времена люди очень тонко чувствовали разные сферы жизни. Они хорошо различали сферу профанного, то есть обыденного, и божественного, то есть святого. Они понимали, что вся жизнь и её блага зависят от Бога, и поэтому умели быть благодарными, отделяя для Него всё самое лучшее. И это отделённое называли святым. Таким святым может быть и человек, который отделил Богу самое лучшее и дорогое, что у него есть – свою жизнь. В этом смысле, да, я – святой. Я посвятил свою жизнь Господу ещё смолоду. Теперь смысл моего существования заключён в стремлении познать волю Бога и слушаться Его. В другом понимании святой – это тот, кто безгрешен. И в этом смысле я – не святой, потому что не безгрешен, ибо нет ни одного человека на Земле, кто бы жил и не согрешил… И ещё есть одно, последнее понимание святости, как пути к совершенству, возможности уподобления Богу. А эту задачу Бог поставил каждому человеку, которого призвал в мир.
– Неужели каждому возможна святость? – удивился я.
– Каждому, – кивнул Петр.
– И каждому возможно уподобиться Богу?
– Конечно. Только для этого нужно посвятить Ему свою жизнь и слушаться Его.
– Но слушаются и исполняют чужую волю рабы. Тебя не беспокоит такое твоё положение?
– Слушаются и исполняют чужую волю ещё сыновья, – ответил Пётр.
Что такое быть послушным сыном, я не знал по понятным причинам: у меня не было любящего отца. Но что такое может быть – я не мог не признать.
Солнце бабьего лета прогревало салон автомобиля. Хотелось пить, и Пётр наливал мне настоявшийся компот. На ходу мы даже поели, потому что решили двигаться без остановки до темноты. По пути мне удалось узнать, что такое читал Пётр Марии. Это была книга об Иисусе Христе, именем которого Пётр изгнал беса, и где сказано о его жизни. Оказывается, вот что за книга лежала в его бэгбэк! И он отдал её Марии?! Я немного расстроился. Мне тоже захотелось её почитать.
– Мы обязательно прочтём её с тобой, – пообещал Пётр. – А Марии и её семье она гораздо нужнее.
– Петр… а что такое с Марией было? Это «изменёнка»?
– Это не наркотический транс, – ответил Пётр. – С Марией произошла беда. Это одержимость, может быть, ты слышал
Значит, это оказалось тем, о чём я догадывался.
– Это был демон?
Пётр кивнул.
– А ты что-то знаешь об этом?
Не то, чтобы я что-то знал, но фильмы про демонов смотрел. Они обычно лезут из ада, их уничтожают огненным ангельским мечом, выстрелом из плазмогана или заклинаниями с пентаграммой. Как-то мы с друзьями таким образом развлекались в виртуале. Но ещё никогда и нигде я не видел, чтобы при словах «именем Иисуса Христа» демон выходил сразу, без воплей, без воя и без спецэффектов. Чем же страшно это имя для демонов? Я спросил это у Петра, он ответил:
– Духи подчиняется только тому, кто их создал. Люди забыли Бога, а бесы знают его и трепещут. Когда-то Бог послал в мир своего Сына – Иисуса Христа, чтобы он освободил каждого человека из плена зла и одержимости. Иисус ходил по земле и рассказывал о Боге-Отце, чтобы люди вспомнили о Нём. В подтверждение своих слов он творил дела, которые способен творить лишь Бог: исцелял людей от болезней, воскрешал мёртвых и изгонял бесов.
Я ошалело посмотрел на него.
– Постой, Пётр… Ты же сказал, что только Иисус Христос мог творить дела, на которые способен лишь Бог. Как же изгоняешь бесов ты? Ёлки-моталки, ты вообще кто?!
Пётр мягко улыбнулся и сказал:
– Брат Андрей, плодом жизни Иисуса Христа на земле стала община его учеников, которые стали называться «христианами». Он поручил им рассказывать людям о Боге и дал власть исцелять от болезней и изгонять бесов. Понимаешь? Это такой знак, по которому можно узнать его людей на Земле.
– Значит, ты – христианин? – догадался я.
– Да, – Пётр радостно кивнул, потом добавил: – И ещё есть один знак, по которому можно узнать учеников Христа – по любви, которую они имеют друг к другу.
– Как же может быть по-другому, если ты говоришь, что ваш Бог есть любовь? Разве можно верить в такого Бога и не иметь любви? – удивился я.
– Можно. Вера в Бога без любви называется «фанатизм», от греческого слова «танатос», что означает «смерть». Фанатик, по сути, – смертник, который готов за Христа голову другому оторвать и свою жизнь бессмысленно положить. Фанатизм – страшное явление. Мне всегда жалко одержимых им людей, потому что они в Бога верят, но эта вера без любви.
– Но почему они стали такими? – горячо спросил я.
– Брат Андрей… что ты чувствуешь ко мне? – вместо ответа вдруг спросил Пётр.
Я так растерялся, что не заметил ухаб, и автомобиль сильно подпрыгнул.
– Я? Чувствую?
Я понял, что надо сказать правду. А правда была в том, что я чувствовал любовь, и это меня смущало, потому что я не понимал, зачем он это спросил.
– Я чувствую к тебе то, что больше дружбы, – обтекаемо сказал я.
– Скажи, брат Андрей, было ли такое же чувство у тебя раньше к другому человеку?
Вот пристал с ножом к горлу! Я задумался, припоминая все свои любовные интрижки, и понял, что то, что я испытываю к Петру – это другое. Это была действительно любовь, но любовь благодарная, любовь восхищения. Но я не знал, как об этом ему сказать, чтобы он что-нибудь плохое обо мне не подумал. Наконец, я признался: