Небывалое бывает (Повести и рассказы)
Шрифт:
Растолкал он француза. Приоткрыл тот глаза. Хотел рвануться с испуга, да слаб — остался на месте. Тычет Ванюшка ему краюху. Увидел солдат, потянулся. Слеза из глаза непрошено капнула.
В это время Ванюшка услышат шорохи. Обернулся — мелькнула тряпица. Так это же бежит Марфутка.
Подбежала Марфутка, видит Ванюшку, страшно смутилась: хлеб у нее в руках.
Вслед за Марфуткой явился Филька. За ним и трое других ребят.
Словом, снова ребята вместе в лесу собрались, и каждый еду принес.
С этого дня и стали они приходить
Удивляются их родители. Где пропадают ребята?
— Да так мы… — уклончиво ответил Ванюшка.
— Я на хутор к подружке хожу, — заявит Марфутка.
— Да я тут, я все время у дома, — отвертится Филька.
— Мы в горелки в лесу играем, — скажут трое других ребят.
Стал француз поправляться. Явились как-то ребята. Смотрят — солдат кораблик из дерева выстругал. Весло кормовое к нему отдельно.
— Нате, для вас, — сует француз гостинец ребятам.
На следующий день вырезал им человечка. Человечек забавный — руками, ногами дрыгает. Веселит, как живой, ребят.
Стал француз подыматься. Даже ходить.
Явились ребята на третий день — нет в шалаше француза.
Ушел из тех мест солдат. Лишь кораблик и веселого человечка, как память свою, оставил.
Даже грустно стало ребятам. Вот так взял и ушел, ничего не сказал. Привыкли ребята к французу.
Вернулись домой опять невеселые.
— Да что тут с вами такое творится! — пристали снова родители.
Пожались, пожались ребята, а потом рассказали. Вначале Марфутка, затем Филька, затем трое других ребят. Даже Ванюшка и тот признался.
Рассказали про все: и про первую встречу, и о том, как, не сговорившись, хлеб ему потащили, и про слезы, что были тогда у француза в глазах, и как мундир зашивала Марфутка, и как шалаш ему строили. Потом отдельно про кораблик и забавного человечка.
Думали ребята, что будут в селе их ругать.
Однако крестьяне такую весть встретили как-то спокойно. Не журили ребят. А кто-то даже сказал:
— Ну что ж, дай ему господь дорогу добрую! Может, и он такой же, как мы, крестьянин.
Поражались ребята. Особенно на следующий день, когда те же самые мужики и в том же самом лесу трех новых французов подняли на вилы.
Наслышавшись всяких донесений о действиях крестьянских отрядов, Кутузов решил взглянуть на живых героев.
Под городом Юхновом собрались к нему партизаны. Были всякие: и старые и молодые, подороднее и попроще, кое-кто с боевыми рубцами, и даже один без глаза, и тоже, как у Кутузова, — правого. Набились крестьяне в избу. Расселись. Стал угощать их Кутузов чаем. Пьют мужики осторожно, не торопясь, сахар вприкуску. За чаем зашел разговор. Конечно, прежде всего о войне, о французах.
— Французы народ геройский, заявляют крестьяне. — Да только духом они слабее. Дал Бонапарт
— Тут Невский еще сказал, — вспомнил безглазый, — прибудешь с мечом, от меча и погибнешь!
— Верно! — шумят крестьяне.
Заговорили затем о Москве.
— Конечно, жалко. Немаленький город. Веками в народе славится. Да разве Москва Россия? Отстроится город. Была бы жива держава.
Хвалит Кутузов крестьян за смелые стычки с французами.
— Мы что… Нам достается плотвичка. Тут армии первое слово.
Видит Кутузов — неглупый народ собрался. Приятно вести беседы.
— О Денисе Давыдове слышали?
— А как же! И в нашем уезде его отряды. Лихой командир. Зачинатель великого дела.
— Говорят, на Смоленщине женщина видная есть?
— Так это же Кожина, — отвечают крестьяне. — Старостиха Василиса. Гвардейская баба! Мужской хватки.
Вспомнили солдата Четвертакова.
— Природный начальник. Ему б в офицерах положено быть.
Потом как-то, Кутузов и не заметил, разговор перешел на другое. Заговорили крестьяне про озимые, про яровые. Про недород на Смоленщине. Потом о барах, и вдруг:
— Михайла Илларионович, ваша светлость, а как насчет воли? Чай, после победы крестьянам ее дадут?
— И как там с землей? — сунулся кто-то.
Не ожидал Кутузов такого. Ну что он скажет крестьянам про волю? Дикость, конечно, в России. Кутузов бы волю дал. Да он ведь только над войском начальник. Сие не ему решать.
Не знает, что и ответить фельдмаршал. Впервые попал впросак.
Ясно крестьянам, что трудный задали вопрос. Не захотели смущать Кутузова, снова вернулись к войне. Да только разговор как-то уже не клеился. Отпустил их Кутузов.
Идут по селу крестьяне:
— Да, воли оно не предвидится.
— И земля, как была, — у господ останется.
Замедлил ход вдруг какой-то парень. Скинул он шапку и с силой об землю:
— Только напрасно с французами бьемся! Жизнью своей рискуем.
— Цыц, молоко необсохшее! — выкрикнул тот, безглазый. — Тут вещи не равные — разные. Баре есть баре. Россия — Россия!
Забелело. Выпал недавно снег. Идет по дороге отряд французский. Ремни у солдат подтянуты. Холод, конечно. Одежда летняя. Только холод еще терпим. Голод французов мучает.
Вдруг навстречу сани крестьянские по первопутку. Мужик на санях. Мальчонка лошадкой правит. Бежит лошаденка трусцой. Снег пока неглубокий. Хорош у полозьев накат.
Сани груженые. Что-то рядном укрыто. Что-то такое топорщится. Размечтались солдаты:
— Может, хлеба мешки печеного.
— Может, мясо отвозят в город.
— Вот была бы удача!
Смотрят на лошаденку. Лошаденка хоть роста среднего, не кавалерийский, конечно, конь, да неплохо, видать, откормлена. Так и просится прямо с санями в котел. Разгораются страсти солдатские. Криком кричит аппетит.