Небывалому быть. Часть 1
Шрифт:
Солдаты, еще не отошедшие от сна, хватали оружие, на ходу застегивая гимнастерки, и растирали затекшие от неудобного положения шеи. Но уже через минуту все заняли свои позиции, ожидая дальнейшей команды.
Вдоль траншеи, не обращая внимания на лужи и разбросанные солдатами вещи, к Петру направлялся командир батальона капитан Алексей Горин.
– Фосген, Алексей Константинович, определенно он! – отдав честь, доложил Петр. – Я этих газов за войну столько перевидал, точно фосген!
– Приготовиться к газовой атаке! – громко объявил капитан и,
По периметру траншей вспыхивали костры, дым которых разгонял ядовитый газ. Солдаты, надевшие противогазы и защитные марлевые повязки, построились по приказу командира.
– Офицеры, солдаты! Враг исчерпал всю свою храбрость и потому решил атаковать нас отравляющим газом. Противогазов на всех не хватит. Поэтому приказываю во время боя снимать с погибших защитные средства, будь то солдат русской армии или поверженный враг, и надевать на себя! Знаю, что это противоречит заповедям, но у нас нет другого выхода. Надо выстоять, братцы, надо победить. За нами Россия! Ура!
– Ура! – раздались приглушенные из-за противогазов голоса. – Ура!
– Петр, не геройствуй, надень хоть марлевую маску, – заметил Алексей, обращаясь к поручику Зуеву.
– Не берет меня этот газ. Сколько ни травили, а вот ведь жив, – ухмыльнулся Петр, хватая винтовку и одергивая гимнастерку.
– Надеть защитное средство, поручик Зуев, это приказ! – гаркнул в ответ Алексей и ринулся в атаку.
– Есть! – крикнул ему вслед Петр и достал из кармана маску. Вытряхнув из нее крошки и табак, ловкими движениями завязал тесемки на затылке.
– Ну, Васютков, похож я на утку? Чего трясешься, а? В бой, солдат!
– Смеетесь все, Ваше благородие, – Васютков выбрался из траншеи вслед за Петром и, прижимая винтовку к плечу, заметил: – Вот умрем сегодня…
Раздались выстрелы, немцы пошли в наступление.
– Не сегодня, Васютков, не в этом бою, – подмигнул ему Петр и, прицелившись, выстрелил во врага.
Облака дыма от газа и от выпущенных пуль. Лица солдат потели в неудобных противогазах, пот слепил глаза. Все смешалось. Уже не понятно было, где враг, а где свой. Двое солдат, перепутав, закололи штыками своих вчерашних друзей. Пулеметная очередь заглушала крики и стоны умирающих. Брошенные гранаты калечили и убивали десятками. Тот, кто еще пару часов назад крепко спал в окопах, лежал сейчас на развороченной земле и смотрел остановившимся взглядом в небо. На проволочных ограждениях висели тела, словно тряпичные куклы…
Шла Первая мировая война.
– Петр, проверь, что с пулеметчиком! – крикнул капитан поручику.
Только сейчас Зуев заметил, что артиллерия молчит, и кинулся к окопам.
Как он и предполагал, Петр увидел пулеметчика с аккуратной дыркой во лбу.
– Прости, дорогой, – пробормотал он уже покойнику и сдвинул труп в сторону. Зарядив пулеметную ленту, Петр стал выпускать один залп за другим. Марлевая
Закружилась голова, резко заболело в груди. Пересилив себя, Петр продолжал обстреливать немцев.
Вдруг резкая боль пронзила руку, из плеча хлынула кровь, забрызгав лицо. Поручик обтер глаза и вновь схватился за пулемет, но в ту же минуту неведомая сила отбросила его назад.
Оглушенный ударом гранаты, Петр лежал в окопе. Ему казалось, что все стихло, звуки отдалились, голоса притихли.
Он с удивлением увидел перед собой озабоченное лицо капитана.
– Петр, живой? – услышал он далекий голос.
Алексей накрыл лицо Петра влажным полотенцем и начал что-то говорить. Голос его становился все тише и тише, а затем совсем стих.
– Осторожней грузите, не коробки с консервами вам это, люди раненые!
– Как же, господин капитан, мы ведь и так аккуратненько. Тяжелы только вот солдатики ваши. Этих куда оформлять?
Петр открыл глаза и застонал:
– Рука…
– Рука не сердце, Петр, выживешь! – над Петром появилось довольное лицо Алексея.
Капитан присел у носилок, на которых лежал поручик, и улыбнулся. – Эк тебя угораздило. Думал, все, потеряли братца Зуева.
– Как прошло-то все?
– Отстояли! – махнул устало рукой капитан. – Потерь много, оружие на исходе, но ничего, выстояли.
– Солдат там был, – слабо проговорил Петр, – Васютков фамилия. С ним что?
– Живой твой Васютков, – Алексей закурил и протянул слабому Петру затянуться. – И ты поправляйся.
– Мне бы в Петроград, – поручик закашлял, – там Анна в госпитале.
– С ума сойти можно! – Алексей поперхнулся дымом. – Что ребенок делает в столице?
– Сестрой милосердия там состоит, и она уже давно не ребенок. Анне двадцать.
– Ну, в Петроград, так в Петроград, – махнул рукой Горин и обратился к фельдшеру, который занимался погрузкой раненых в грузовые машины: – Оформляйте.
Глава 2
Петроград. Июнь 1916 г.
– Профессор говорит, что с легкими уже все в полном порядке, но все же не кури так часто, – Анна с укором посмотрела на лежащего в больничной койке брата и поставила на тумбочку банку, служившую пепельницей. – По дороге тебя растрясло сильно, да и ухода соответствующего не было, вот и болят раны постоянно.
Петр с наслаждением закурил и с непривычки закашлялся. Почти два месяца без сознания, постоянная боль в груди и руке. Нескончаемый шум в голове и ночные кошмары мучили поручика. Поправлялся он медленно, чем вызывал беспокойство сестры и доктора. Анна не отходила от брата ни на минуту. Пренебрегая своими прямыми обязанностями, она сидела около Петра, мечтая только об одном: чтобы он поскорее открыл глаза и попросил закурить. Брат курил много. Вечная папироса в губах – таков неизменный портрет Петра Зуева.