Нецарская охота
Шрифт:
Интернет – удивительная вещь. Марк был в Москве, его собеседник – неподалеку от Берлина. Но вот они, можно сказать, находятся в одной комнате и говорят так, будто сидят рядышком. Хотя нет: «говорят» – неверное выражение. Это было, скорее, традицией, привычкой и предписанием врачей: пытаться беседовать. Вначале Марк надеялся услышать ответы. Даром, что у медиков ничего не получилось, но он-то – другое дело, не чужой человек все-таки! Более того, ответы даже звучали иногда, но – краткие, холодные, иногда – бессмысленные. Как его и предупреждали. Он не хотел сдаваться, однако и надеяться, как прежде, уже не мог.
Сейчас эта традиция
– Вика согласилась нам помочь. Завтра у нее встреча с этим Игнатом. Она ему сказала, что не отвечала на звонки, потому что стеснялась. Он, кажется, поверил, это к лучшему. Вероятно, он у нее сразу примется деньги клянчить. Встречу он назначил на вечер, в кафе у парка. Вика – совсем не дура, она боится нападения. Но я пообещал ей, что все будет хорошо. – И свое обещание он планировал выполнить. Марк два раза побывал в этом парке, осмотрел его вдоль и поперек. Рина к его усилиям все предусматривать отнеслась весьма насмешливо, она считала, что он у них под ногами будет путаться. Конечно, ведь ее оперативники в засаде укроются!
Марк не собирался отступать. Оперативникам все равно, что будет с девушкой, им нужно упыря-афериста задержать. Вику они даже не знают… Это на его личной ответственности: он ее в дело втянул. О том, что его беспокойство может быть вызвано каким-то иным чувством, Марк даже не думал. Хватит, наступал он уже на эти грабли – с прошлого раза раны не зажили!
– Честно тебе скажу: особого впечатления этот Игнат на меня не произвел. Здоровый кабан, не более того. Но когда я думаю о том, что он сделал, что у него в башке творится, – вот тогда мне становится страшно по-настоящему. Рина мне показала фотографии с мест преступлений. Не затемненные, какие в газетах печатают, а… настоящие. Из тел жертв вырезали… Не хочу даже говорить об этом! Я не понимаю, как такое можно творить – даже ради больших денег.
– Собака.
Голос его собеседника прозвучал настолько неожиданно, что Марк замер на месте. Он уже свыкся с мыслью – ответов не будет. Этот тихий голос показался ему громом среди ясного неба.
– Что?..
– Есть разница между тем, как убивает человек и собака. Человек берет в руки нож – и наносит удары. Собака рвет жертву на куски зубами. Я помню эти снимки. Убийца – человек-собака. Он такой – не потому, что притворяется собакой. А почему собака убивает?
Последовала пауза, от него явно ожидали каких-то предположений. Но Марк был слишком потрясен, чтобы говорить.
Речь! Настоящая, связная, грамотная речь – то, о чем ему посоветовали даже и не мечтать! Это же совершенно другой уровень – по сравнению с привычными односложными ответами! Марк и не подозревал, что там, за этими заледеневшими глазами, есть какие-то мысли, сохранилась способность к анализу и… память!
Он смотрел на экран как завороженный. Лицо собеседника оставалось привычно спокойным, глаза были бесстрастно-холодными. Но не могла же ему просто послышаться эта реплика!
– Я… я не знаю, – с трудом выдавил Марк.
– Собака убивает, если она бешеная или – охотничья. Бешеная собака бросается на любого, кто попадется на ее пути. Охотничья собака убивает именно тех жертв, кого ее и обучили убивать. Она умеет выслеживать, таиться, тщательно выбирать – кто станет ее
– Но как же…
– Тихо. Слушай. Человек не может убивать, как собака, и не может притворяться собакой. Тут нельзя перепутать. Принимая одно за другое, ты допускаешь свою самую страшную ошибку.
– Я не понимаю!
Марк не врал. Он действительно не понимал. Когда первичный шок прошел, он попытался разобраться в смысле этих слов, однако результат его размышлений оказался не слишком-то впечатляющим. В речи собеседника явно присутствовала некая логика, этого не отнять. Но имеется ли у здорового человека хоть один шанс понять логику сумасшедшего? Он надеялся на какое-либо разъяснение, но собеседник просто отключил связь, оставив Марка наедине с темным экраном.
Во дворе собрался народ, и Оля рискнула выйти из дома. Первоначально она планировала наблюдать за обыском из окна. Ведь, по сути, она все и устроила! Хотя, нет: формально затеяли все ее родители и кое-кто из соседей. Но началось-то все с того, что Оля день за днем настойчиво привлекала их внимание к подвалу. Рассказывала, что он заперт, что окна наглухо заколочены, а новые хозяева если и появляются, то только ночью. Вдруг там притон? Или склад наркотиков? Или еще что похуже?
Она благоразумно не упоминала о связи гибели Сергея с этим местом. Ее родители Серегу не любили и его смерти не то что радовались, но – не слишком-то печалились об этом. Если бы Оля упомянула о нем, ее мать обязательно заявила бы, что у девчонки просто фантазия разыгралась, и подвалом в итоге никто бы так и не занялся.
А вот эти наркотики или притон с проститутками – это уже аргумент! И предположения быстро передавались местным «сарафанным радио». Домохозяйки – движущая сила любых сплетен. Сначала они просто жаловались в ЖЭК, потом дружной толпой пошли в полицию. С их подачи парочка слухов и теорий, выдвинутых Олей, превратилась едва ли не в достоверные факты.
И наконец, чтобы успокоить общественность, местный участковый заявил, что он осмотрит подвал в присутствии всех жителей двора, которые удосужатся ради этого туда прийти.
Было воскресенье, погода стояла теплая, и поглазеть на предстоящий осмотр подвала собралось много народу. Оля присоединилась к толпе по собственным мотивам. Участковый явился вовремя, оставалось лишь дождаться, пока подъедет новый владелец подвала.
Оля пыталась угадать, кто он такой. Воображение рисовало ей самые разные варианты, большинство из которых напоминали персонажей американских фильмов-ужасов. То это был двухметровый верзила, только-только снявший, скажем, хоккейную маску, прятавший мачете под полой пиджака. То – женщина с лицом молодой красавицы и крючковатыми пальцами, как у древней старухи. То – суровые молчаливые люди в строгих костюмах и черных очках. Однако реальность оказалась куда менее впечатляющей. Во двор вкатился старенький «Форд», дряхлый и разбитый – казалось, последние десять лет его ремонтировали, используя в основном скотч. Грязь, залепившая окна машины, служила «достойной» альтернативой тонировке и не позволяла разглядеть водителя. Впрочем, он вылез из машины, как только заглох мотор.