Нечаянный поцелуй
Шрифт:
– Думаю, он воспользуется случаем и подольет масла в огонь, чтобы раздуть пламя пожара.
– Весьма лирично, Рейнард, – усмехнулся Генрих. – Надеюсь, ты не думаешь, что Болдессар будет сидеть, ломая из-за случившегося руки?
– Нет, не думаю.
– Значит, ты не считаешь, что следует немедленно ехать в Лондон? – продолжал он. – Я было подумал, не пора ли нам вернуться ко двору. Ведь еще предстоит разобраться с графами и их заговором…
Рейнард встретился с ним глазами, и Генрих увидел, что тот все понимает. Рейнард всегда
– Леон послал бы за вами, верно? Думаю, мы можем пробыть в Ганлингорне столько, сколько потребуется.
Этот ответ и хотел услышать Генрих. Очень хорошо. Тогда почему неприятное ощущение в животе усиливалось, а мышцы еще больше напряглись? Генрих сознавал, что для него было бы лучше уехать сейчас, вернуться к жизни, в которой он разбирался и добился успеха, к которой стремился, когда был еще тринадцатилетним ребенком. Когда, подобно фениксу, восстал из пепла.
Неужели он в самом деле хочет снова сгореть? И потерять все, что приобрел, ринувшись в пламя?
– Ты прав, Рейнард, – сказал он со вздохом. – Мы должны остаться в Ганлингорне. Так долго, как это потребуется.
– Лорд Генрих? – В его ладонь скользнула маленькая теплая ручка Рафа. Генрих опустил взгляд и улыбнулся. – Мы можем сейчас покататься на Агнце?
– Прошу прощения, Раф. Конечно же, идем, не будем больше держать Агнца в стойле.
По пути Раф вдруг спросил:
– Я слышал, вы сказали этому большому человеку, что останетесь здесь так долго, как это будет нужно. Значит ли это, что навсегда?
В зеленых, как у Дженовы, глазах была надежда, и Генрих пожалел, что не промолчал.
– Нет, Раф, это значит столько, сколько я буду здесь нужен.
Раф как-то неуверенно кивнул.
– Это обещание? Мама всегда говорит, что обещания нельзя нарушать. Что обещаниями нельзя разбрасываться, потому что они связывают тебя на веки вечные.
– Твоя мама права, Раф. Обещание – это обязательство навсегда.
– Значит, это обещание? И вы останетесь с нами?
Пути к отступлению нет, осознал Генрих мрачно. Он никогда не встречал мужчину, женщину или ребенка, такого упрямого или решительного, как Раф, когда он желал получить ответ.
– Обещаю находиться здесь до тех пор, пока буду нужен, – подтвердил Генрих.
Раф открыл было рот, чтобы возразить, но; вероятно, увидел в глазах Генриха предупреждение, потому что вдруг начал рассказывать о кошке с котятами из конюшни.
Вот и славно, промелькнуло у Генриха. Ему не хотелось лгать мальчику, не хотелось причинять ему боль. Он пришел к странному выводу, что относится к Рафу лучше, чем к себе. «Я становлюсь добрее, – отметил он не без насмешки. – Дженова превратила меня в святого».
– Чему вы улыбаетесь, лорд Генрих? – справился Раф.
– Просто так, Раф. Вспомнилось что-то смешное.
– Расскажите мне.
– Нет, нет, Раф. Ты не поймешь. Я и сам едва понимаю…
Глава 10
Лорд
И Болдессар хотел ее заполучить. Он почти уже стал обладателем Ганлингорна, причем вполне легальным путем! И что? Чтобы какая-то глупая баба и сладкоречивый болван со смазливым лицом помешали его планам! Он кипел от ярости. Он чувствовал себя обворованным, но это лишь добавляло ему решимости. Он был не из тех, кто расстается со своей собственностью без борьбы, а в его воображении Ганлингорн уже принадлежал ему.
Он не сдастся.
– Она станет твоей женой, хочет того или нет! – выкрикнул он, повернувшись к сыну.
Алфрик, следовавший за ним, съежился.
– Я н-ничего н-не сделал… – Голос его дрожал.
– Помолчи! – прокричал отец.
Алфрик бросил на Рону отчаянный взгляд. Слава Богу, подумал он, что Рона здесь! Она с детства приходила ему на выручку. Она всегда делала все, что было в ее силах, чтобы защитить его, порой даже принимала на себя предназначавшееся ему наказание. Он хорошо знал, что из них двоих она сильнее, храбрее. Если кто и мог утихомирить бурные воды отцовского темперамента, так это Рона.
– Отец, ты же знаешь, Алфрик не виноват, – обратилась она к Болдессару ласковым тоном. – Он сделал все, о чем ты его просил. Во всем виновата эта стерва Дженова. У нее переменчивая натура, и она легко поддается влиянию друзей. Точнее, одного друга.
Страшный цвет лица ее отца ни на полтона не улучшился. Он грозно мерил шагами пространство перед камином, разгоняя по углам перепуганных собак и не менее перепуганных слуг.
– Если бы он сделал то, что я ему велел, они бы уже сыграли свадьбу! – процедил сквозь зубы отец. – Я наконец нашел применение Алфрику. От него ничего не требовалось, кроме как заставить женщину слушаться, а он не оправдал моих ожиданий. Слабый, никчемный мальчишка, но, клянусь Богом, свой долг перед семьей он выполнит с леди Дженовой! Даже если мне придется тащить ее под венец, подгоняя острием меча!
Болдессар остановился, осознав, что сказал больше, чем следовало. Грудь его тяжело вздымалась.
Рона наблюдала за ним. В ее темных глазах мерцали искры ума, не столь явного, к сожалению, у ее брата.
– Что ж, может статься, дойдет и до этого, милорд, – произнесла она спокойно. – Короля в стране нет, и нас никто не остановит. Кроме лорда Генриха.
При упоминании имени лорда Генриха губы барона плотоядно искривились.
– Мне известно о лорде Генрихе нечто такое, что заставит его держать язык за зубами, если он не хочет, чтобы вся Англия узнала о его грязных делишках.