Нечеловеческий фактор
Шрифт:
Полотнище света пробило рубку слева направо.
Маккена инстинктивно заслонился рукой.
«Фильтры!»
Свет ослабел. Стало видно, что его источником является гигантское многорукавное спиралевидное веретено, повисшее в пустоте пространства. Рядом с ним висели два звёздных шара поменьше размерами. Веретено было галактикой, включающей миллиарды звёзд, её спутниками были галактики поменьше.
– Devil unknown! – вслух проговорил Маккена. – Что это?!
Послышался слабый вздох пришедшей в себя Розы.
– Руди…
– Да, милая? – машинально ответил он по интеркому, перешёл на
– Не нужен, живём… где это мы?
– Клиф?
– Галактика Млечный Путь, северный квадрант, со стороны Внешнего Рукава, – ответил инк. – Рядом – Магеллановы Облака.
– Как мы здесь оказались?
– Не хватает информации для вывода.
– Командир, ёлы-палы! – проговорил бортинженер слабым голосом. – Ничего не понимаю! Все записи – какая-то абракадабра! Нас что – бортануло за пределы Галактики?!
– Выходит, бортануло. Всем – императив «ёж»! Полный СРАМ! Доклады по ранжиру, обсуждение после КФС.
В рубке наступила тишина. Пришедшие в себя члены экипажа принялись анализировать состояние подконтрольной каждому аппаратуры.
Маккена вспомнил о пассажире:
– Всеволод Дмитриевич?
– Живой, живой, хотя по башке шарахнуло прилично.
– Что случилось, можете объяснить?
– Осмотрюсь, почитаю доклады Клифа и доложу.
Маккена полюбовался изумительно красивой многовитковой спиралью родной Галактики, выслушал лаконичный доклад инка о состоянии сердца корабля – генератора «струны».
– Кто нуждается в отдыхе?
Послышались обыденные голоса космолётчиков:
– Нет… нет… нет.
– Тогда работаем.
Через полчаса Маккена снова устроил перекличку и выслушал доклады экипажа о состоянии систем корабля, хотя Клиффорд уже сообщил ему главный вывод: «Ра» мог двигаться и не потерял свободу маневра. Во время аварийного старта при воздействии на него непонятной ударной волны все защитные комплексы космолёта сработали великолепно и спасли экипаж и сам корабль, хотя в памяти инка не сохранилось ничего, что можно было бы оценить и объяснить.
Первую идею о том, что случилось, предложил Терёшин:
– На нас напали!
Второй идеи не нашлось ни у кого. Точнее, о внезапном нападении думал весь экипаж. Однако Шапиро отверг это предположение.
– По сути, речь идёт о нелинейных фазовых переходах в квантово-гравитационной материальной системе. Мы вломились в такую зону фазовой перестройки вакуума, – сказал он, когда Маккена попросил физика поделиться своими мыслями. – Хочу напомнить, что Ось Зла являлась звёздной системой с колеблющейся метрикой и находилась в состоянии неустойчивого равновесия. После того как Дженворп «хлестнул» её «плетью суперструны», она перешла в состояние расслоенных многообразий, и в Омеге началась инфляция метрики пространства, вакуум «соскочил» в иное состояние – состояние крупномасштабных осцилляций. Проще говоря, количество измерений внутри расширяющейся сферы вырождения континуума колеблется от двух до десятка, а то и до сотни. Барионная материя рассыпается, о чём я вас предупреждал ещё год назад. Инфляцией в космологическом плане пока не пахнет, так как за ничтожные доли секунды ничего при этом процессе не осталось бы ни от скопления, ни от нашего Млечного Пути, ни от соседних галактик.
– Значит, мы могли погибнуть? – хмыкнул бортинженер, пропустив мимо ушей теоретические экзерсисы физика.
– Могли, но корабль лишь коснулся краевой зоны – внешнего слоя сферы изменения пространства. Защита отбила первую вибрацию, спасибо конструкторам, а наша славная Вероника успела инициировать главное «зеркало». Надеюсь, вам не надо объяснять, как оно функционирует?
Космолётчики молчали.
«Зеркалом» назывался слой поляризованного вакуума, способный отразить любой энергетический выпад, отчего «Ра» мог выжить, даже нырнув в недра звезды. По сути, люди воспользовались тем же – изменённым вакуумом, и волна многомерной деформации «пустоты», пришедшая извне, порождённая взрывом Оси Зла, не смогла растворить его в себе.
– Спасибо, Верочка! – проникновенно сказал Терёшин.
– Я здесь ни при чём, – ответила Вероника Солнышко сдержанно. – Нас всех выручила реакция Клиффорда… и готовность машины к экстриму.
– Да здравствует божественный «Ра»! – воскликнул Иванов.
– Отставить болтовню! – жёстко осадил космолётчиков Маккена. – К сожалению, задание мы не выполнили, в памяти Клиффорда не сохранилось ни байта информации о том, что произошло, ни одной записи. Нам придётся вернуться к Омеге и замерить все параметры среды.
Стало тихо.
– Вот это по-нашему! – развеселился Шапиро. – Я только что хотел предложить то же самое. Одно дело – мои теоретические построения, другое – оценка происшедшего на основе замеров.
– Руди, – послышался голос жены по личной консорт-линии, – ты уверен, что это правильное решение?
– Уверен, дорогая, – ответил он. – «Ра» не повреждён, инконика в порядке, все системы работоспособны, а энергетику мы подкачаем.
– Надо сообщить на Землю.
– Пошлём короткое донесение о том, с чем мы столкнулись, дойдёт – значит, дойдёт.
Маккена снова включил интерком:
– Полчаса на обед и естественные потребности.
Космолётчики ожили, зашевелились, с облегчением выбираясь из объятий своих защитных коконов. Мужчины окружили Веронику, повели в кают-компанию.
– Командир? – вежливо напомнил о себе Артур Воеводин.
– Иди с ними, я подежурю.
Драйвер-прима повеселел, исчез в проёме люка.
Роза, не спеша покидать кресло инконика, посмотрела на повернувшего к ней свой развёрнутый кокон мужа.
– Живём? – наметил он улыбку краешком губ.
Она улыбнулась.
– Я подумала, что мне не стоило лететь в этот раз.
– Почему?
– Ты всё время будешь оглядываться на меня. Да и Омега Кентавра меня не любит. Год назад еле отпустила живой и сегодня встретила как врага.
– Зато я тебя люблю.
Она помолчала, рассматривая твёрдое лицо мужа фиалковыми глазами, в которых светилось безграничное обожание.
– Не понимаю, за что мне такое счастье.
– Это ты меня пытаешься поддержать или себя?