Нечестивый город
Шрифт:
– Это Фонд Леопольда Остриола, сударь. Леопольду Остриолу сто семьдесят семь лет, он самый богатый человек Флореата Го-Ли, и это здание, Фонд Леопольда Остриола, представляет собой памятник его страху.
– Чего же он боится?
– Смерти, сударь.
Я спросил, неужели можно избежать смерти даже в таком потрясающем здании.
– Ей-богу, сударь, ему это удается, – ответил Руиз. – Когда Остриол впервые почувствовал страх, он построил свой замок, оснастил его самым современным медицинским оборудованием, собрал все известные врачам лекарства и пригласил самых больших специалистов из всех областей медицины. Потом он поселился здесь и приказал людям, которых нанял,
– И давно он тут живет?
– Семьдесят девять лет. Доктора соорудили что-то вроде стеклянного ящика с трубами; они поместили старину Леопольда в этот ящик, и ничто не может туда проникнуть без их тщательнейшего исследования, и ничто, даже душа старины Леопольда, не выскользнет оттуда без их дозволения. Он просидел в стеклянном ящике уже больше семи десятилетий и вполне уверен в своем бессмертии, так же как и те доктора, которые ухаживают за ним. Эти доктора – ловкие черти: со своими метаболическими машинами они буквально творят чудеса. Через одну трубку кормят старика, через другую отсасывают все, что он выделяет, через третью – подают ему воздух. Они постоянно просвечивают его рентгеном, и как только специальный дежурный замечает признаки изнашивания какой-нибудь ткани, Леопольда тут же оперируют в его стеклянном ящике и заменяют старую ткань новой. Раз в неделю публике позволяют взглянуть на старика, и однажды я тоже воспользовался этой возможностью. На вид он уже мало похож на человеческое существо; скорее напоминает большой бифштекс, утыканный разными трубками. И все же он жив – тут не может быть никаких сомнений.
– Но почему доктора так возятся с ним?
– Черт возьми, сударь, конечно же, из-за его денег. Неужели вы думаете, что хейларвейские доктора уделили бы ему хотя бы минуту внимания, не будь у него денег? Но он все прекрасно устроил: пока они поддерживают в нем жизнь, им платят огромную зарплату и сверх того – премии. Но как только он умрет, все зарплаты и премии немедленно прекратятся, и состояние до последнего пфеннига пойдет на строительство грандиозного надгробья, которое увековечит память о Леопольде.
– Но ведь с помощью этого оборудования доктора могли бы что-нибудь сделать для страдающего человечества?
– Они сделали, сударь! Это не подлежит никакому сомнению. Например, в прошлом году они провели самую грандиозную операцию века и воскресили человека из мертвых.
– И долго он был мертвым? – спросил я недоверчиво.
– Он был мертвым в течение десяти лет, сударь, – ответил Руиз. – И воскрешение можно считать истинным во всех отношениях. Он шел по леднику, провалился в трещину и замерз; все знали об этом, потому что его тело можно было видеть сквозь лед. И место довольно известное – Лорелчанский ледник в Мунвельских горах, неподалеку от тех высокогорных лугов, где зимуют чиам-мины.
Когда он спустился вместе с ледником достаточно низко, люди хотели достать его и похоронить как полагается. Но доктора из Фонда Остриола попросили пока не трогать этого человека, чтобы они могли усовершенствовать аппаратуру и попробовать вернуть его к жизни. Тогда вышло постановление, строго-настрого запрещавшее трогать замерзшего, и доктора принялись за работу. Наконец им удалось усовершенствовать свою технику, и настал великий день. Они разморозили беднягу, накачали его мощными стимуляторами, сделали ему массаж сердца с помощью специального аппарата, подключили к искусственному дыханию и сделали еще много всего – в общем, в результате он ожил.
– И он еще жив? – спросил я.
– Нет, сударь, – ответил Руиз. – Он погиб в автомобильной катастрофе через несколько
– Ужасных вещей?
– Видите ли, сударь, он был мертв в течение десяти лет и несомненно являлся крупнейшим авторитетом в вопросах смерти. И первым делом он заявил, что ни Царства Небесного, ни Ада нет; есть только сон без сновидений. Можете себе представить, сударь, как реагировало духовенство Хейлар-Вея. Но, кроме того, эти откровения самым пагубным образом подействовали на народ. Количество самоубийств достигло угрожающих масштабов, потому что многие люди с меланхолическими наклонностями возлагали все надежды на Рай, где могли бы получить воздаяние за свои страдания в этой жизни. Никто не мог избавиться от депрессии. Тогда все святые отцы объединились и, образовав мощное лобби, добились принятия законопроекта, согласно которому считалось серьезным преступлением обсуждать данную тему, особенно по радио. Такая мера оказалась благотворной, хотя, конечно, разговоры продолжались еще долго. Во всяком случае, когда воскресший опять погиб, все вздохнули с облегчением. Потом даже началась кампания в поддержку закона, который запрещал бы врачам воскрешать мертвых.
– Ну а как же насчет тигра, господин Руиз? Тигра, который разорвет Хейлар-Вей на куски. Вы утверждаете, что это Гнев Божий – нет ли тут противоречия?
– Противоречие тут только кажущееся, сударь, – возразил Руиз и, желая переменить тему, добавил: – Дом должен быть где-то поблизости. Давайте спросим у полисмена. Он-то знает лучше всех.
Я усомнился, стоит ли спрашивать о таких вещах у блюстителя закона.
Но Руиз заверил меня, что все в порядке: полицейские Хейлар-Вея славятся своей любезностью.
И мы подошли к полисмену и спросили у него, где здесь поблизости находится Дом.
– Вон там, ребята, – показал он, – первая парадная за углом, двадцать четвертый этаж, заведение мадам Лили. Она занимает целый этаж. Только скажите старой крысе, что это Майк дал адрес. Не пожалеете – местечко лучшее в городе.
Кажется, впервые за все время моего пребывания в Хейлар-Вее со мной так любезно говорил посторонний человек. Я сказал об этом полицейскому. Он осклабился с явным удовольствием. Я дал ему десять драхм и спросил, как выглядят девицы мадам Лили.
– По-разному, – ответил полисмен, – одни – как слоновая кость, другие – как черное дерево, третьи – как медь и четвертые – как золото. Есть также и такие, которые отличаются прозрачной бледностью.
– Вот как? – оживился Руиз. – Тогда пойдемте, капитан Малахайд, нельзя терять ни минуты.
Мы свернули за угол, нашли лифт и поднялись на двадцать четвертый этаж. В небольшой уютной приемной мы встретили мадам Лили и сказали ей, что нас направил к ней Майк.
– Да-да, – кивнула мадам Лили. Она предложила нам сесть на диван и крикнула: – Девочки, заходите.
Мы сидели на диване, словно на трибуне, и девицы парадом проходили мимо нас. Но они сразу заметили синяки под глазами Руиза и мое жалкое старое пальто и поглядывали на нас едва ли не с презрением.
Руиз выбрал маленькую толстушку, а я – тонкую и стройную барышню. Они хотели отвести нас к себе в комнаты, но Руиз сказал:
– Нет-нет, барышни. Мы с капитаном Малахайдом хотели бы сначала устроить маленькую вечеринку – чтобы лучше узнать друг друга. Пойдемте в какую-нибудь одну комнату, закусим и закажем щелака. Там мы сможем спокойно посидеть, расслабиться, побеседовать и так далее – а остальное уже потом.