Нечеткое дробление
Шрифт:
Но в чем может выражаться секс между этими перекрученными спиральными созданиями, я понятия не имел.
Я помялся.
– Ну, конечно, если ты хочешь...
– А как же! Мы все хотим!
– Кто это «все»?
Нас с Кальпурнией мгновенно окружило множество других неизвестных кальвиний.
– Как же, вот они мы! – воскликнули они и тут же «исчезли» внутри Кальпурнии, засосавшись нафт и вчервниз в одно из ее телесных отверстий.
Сформировав одну из своих ручек, Кальпурния призывно протянула ее ко мне.
– Ты готов, дорогой?
– Что я должен делать?
– Топологически
Я попробовал исполнить указание.
Постепенно, помогая друг другу, мы с Кальпурнией сумели завести друг друга.
Я при помощи математических концепций толкал и заводил ее резонансные частоты, а она гладила и умащивала меня. Поражало то, что я ощущал все, что делал ей, понимая, что сама она чувствовала все, что делал ей я. Происходящее напоминало мастурбацию настолько же, насколько и секс.
В итоге мы оба приблизились к оргазму.
– О, сунь же мне это большое уравнение, мой богатырь!
Вечность снизошла на нас одновременно.
23
Лилит Калипсо
Я снова вернулся на поля Господа, где взялся за божественную механику. Не думая ни о чем, я сглаживал и прищипывал, подвергая пластической хирургии еще не рожденные вселенные. У меня не было целей, не было плана, не было побуждений. Ни прошлого, ни будущего, а может быть, и настоящего. Я был доволен и утолен.
И тем не менее. Тем не менее. Некий крохотный демон неудовлетворенности поднимал голову (а в таком необычном месте, как это, даже крохотная неудовлетворенность может оказаться огромной).
Этот ли мир станет лучшим плодом моих недолгих стараний? Это ли мир лучший из тех, что я могу разыскать при помощи подарка Ганса? Оказался ли я там, где захочу провести вечность?
При помощи своих получивших новый опыт чувств я попытался дотянуться до йо-йо. Мне почувствовалось – или показалось, что почувствовалось, – будто я все еще держу стержень с намотанной на него струной. Или это вероятностные шаблоны, ассоциируемые с этим? Я даже ощущал словно издалека свое старое тело с пец-конфетницей в нагрудном кармане. Вот, я могу шевельнуть пальцем...
Словно привлеченная моими мыслями, появилась одна из кальвиний. Поначалу я решил, что это Кальпурния. Потом заметил другие складки на ее ката поверхности.
– Привет, Пол. Я Калипсо. Спасибо за прекрасный секс!
– Гм, не за что.
– Как твоя работа?
– Прекрасно. По-моему.
Калипсо спустилась через шесть измерений и протиснулась внутрь меня. После чего объявила:
– Теперь мы можем поговорить откровенно, и она не подслушает.
– Кто? Кальпурния?
– Да. Мисс Десять Святейших Координат. Ответь мне, только правду. Ты же не болен и не пытаешься составлять будущие вселенные по ее скучным стандартам? Приятные милые стандарты и пропорции, все понятно, и результатом станет органическая жизнь. Сделала ли тебе что-то полезное органическая жизнь?
– Ну, как сказать, дело в том...
– Ах да, верно, я и забыла. Ты и сам был когда-то органическим. Но даже прежнее холодное
– Например?
В голосе Калипсо появились нотки алчности к извращениям.
– О, есть много способов смешения пространства и времени! Что ты думаешь, например, о создании континуума с очень большой космологической постоянной? Пространство-время будет выгнуто так, что свет не сможет двигаться по прямой дальше чем на сто метров! Или вот еще – мы можем внедрить закон общекосмического отталкивания и получить крутую антигравитацию! Будет клево! Представь, с какой головной болью столкнется любая цивилизация, какую мы там поселим? Они ни за что не поймут, с чего им на голову свалилась такая пакость.
– Господи, да ты злючка, Калипсо...
Кальвиния сделала внутри меня что-то, отчего появилась боль.
– Ой!
– Злючка? Я тебе покажу «злючку»! Мы тут веселимся вовсю. У нас есть власть и талант демиургов, но мы используем их только для того, чтобы штамповать по образу и подобию одинаковые вонючие незабудки, вселенную за вселенной! Нет, в этом измерении очень скоро все должно измениться. И если, когда мы начнем перемены, ты будешь не с нами, то против нас!
– Подумать можно?
– Хорошо. Только не целую вечность.
Я воздержался от выяснений, как в этом дурацком месте отличить вечность от когда-нибудь.
Калипсо выскользнула из меня.
– И помни, я очень благодарная – для своих друзей и помощников. Не одна Кальпурния умеет трясти матрицей.
Подкрепив свое обещание вероятностным взаимопроникновением и взаимоискривлением наших пространств, она удалилась.
24
Всем «пока»
После такой предвзятой отповеди Калипсо я понял, что пора отправляться дальше, бросив этот райский пенный сад.
Но я колебался – по одной причине.
Я не знал, как подействует на Моноблок активация космического йо-йо. Все-таки струна моего йо-йо, как следовало из слов Ганса, была из того же вещества, что и Моноблок. Кто знает, что случится, если я заставлю эту свернутую в петлю бесконечность трепетать по моей воле. (Вдобавок я понятия не имел, о чем буду йо-йо просить. Если я еще могу его о чем-то попросить, вот.)
Во всяком случае, мое появление это странное место пережило. Но я подозревал, что мой уход вызовет тут гораздо большее потрясение. Ведь эти дурацкие Моноблоки так неустойчивы. Они же то и дело лопаются, не так ли? Производят новые вселенные направо и налево, заменяя идеал и симметрию бедностью и нуждой. Хочу ли я взять на себя ответственность за этот переход?
С другой стороны, я не хочу оставаться тут и оказаться меж двух огней – между враждующими фракциями кальвиний. (Как могут появиться фракции среди идентичных индивидуумов внутри математической точки, я понятия не имел. Похоже, политика неудовлетворенности, бесчувственности, резания глоток предустановлена в манифестации сверхпространств изначально. Но, возможно, я просто не способен понять смысл игры, которую ведут со мной...)
«День» спустя после ультиматума Калипсо я спросил у Кальпурнии: