Нечисти
Шрифт:
Денис ойкнул с такой заливистой радостью, что девушка, глядя на его вытаращенные кверху глаза и улыбающиеся губы, сама невольно рассмеялась.
– Уговорил. Как ты ее назвал?
– Хванчкара. Его. Вино – среднего рода, его. Но только там Хванчкары нет, увы. Можно будет взять какого-нибудь красного итальянского, под мясо. Или, если хочешь, в «Денежки медовые» закатимся?
– Нет, далеко и дорого. И я не в настроении, если честно.
– Это заметно, что не в настроении. На самом деле и недорого, и недалеко, если тачку взять… Но как хочешь, «Император» так
– Я вообще-то не пью, особенно с незнакомыми новорусскими, – осторожно-примирительно сказала девушка. Она тронула Дениса за предплечье, чтобы он подождал немного, а сама, с помощью зеркальца, носового платка и карандаша, принялась приводить свое лицо в порядок. Получалось у нее ловко и быстро. И сама она была симпатичная. И даже красивая.
– Я вообще-то тоже. Но под знакомство можно и остограммиться, греха в том нет. Или французской «минералки» возьмем, тоже классно под одноименное мясо пойдет. Любишь мясо по-французски? Или по-аргентински?
– Ничего, можно. Я больше жареные грибы люблю. И шоколад. Но не тот, который в шоколадках, а настоящий, твердый, чтобы немножко с горечью. Ты ел когда-нибудь такой? – Мария даже на сандалетах без каблуков была почти с Дениса ростом, худенькая, но «с формами», и это ему тоже нравилось.
– Доводилось, – уклончиво ответил Денис. – Шоколад – не мое призвание.
Ему хотелось спросить, почему все-таки, по какой причине Мария так горько плакала на ступеньках истфака, но он решил отложить вопросы: на сытый желудок больше вероятности получить правдивый ответ.
Юноша и девушка шли по набережной; как-то так само получилось при переходе улицы, что узенькая ладошка Марии сначала держала его за локоть, потом, у Тучкова моста, когда перебегали проезжую часть, оказалась в разгоряченной ладони Дениса, да так и осталась в ней, хотя уже и условная надобность в этом миновала. Куда девались все черные мысли, ощущение безысходности? А никуда, просто отошли на шаг, чтобы попозже, когда уже не будет рядом улыбки и теплой ладошки, вернуться и довести подопытный объект до логического конца…
Подошло вплотную к полуночи, и все равно еще было светло.
– …Ты что такая мрачная? Изжога, порция мала показалась? Вода несвежая?
– Ой, Денис… Мне домой надо.
– На фиг тебе домой, Маш? А мосты разводить? – Денису смерть как не хотелось забираться в сознание и подсознание своей новой знакомой; она успела ему не на шутку понравиться, и он боялся увидеть что-либо, могущее его отвратить или разочаровать…
– Ну… все равно. Тогда нужно на минутку зайти и предупредить. Если хочешь, зайдем вместе. Да нет, лучше не надо. В другой раз…
Денис решился и приоткрыл для себя самый-самый краешек ее мыслей… Вау! Что это, екарный бабай?.. – Мария тихо стояла перед ним, ее рука в его руке, глаза грустные… А внутри, в голове, сплошной дурдом, который словами описывать – примерно как если бы ди-джея с винилом вусмерть заело на одной бороздке: «Прогнать – не отпускать!» – «Ни за что! – во что бы то ни стало!»…
– А кто у тебя предки? Злобыри, что ли?
– Они на даче. Люся, старшая сестра,
Денис тут же нарушил только что данную самому себе клятву и подсмотрел еще раз: хм… Врет и в то же время вроде бы и не врет… Странно.
– Ну все, Динечка, пока! Я побежала, еще встретимся. – Девушка ткнулась губами в щеку Дениса, круто развернулась и побежала. Но не успев и трех шагов сделать, споткнулась и шмякнулась на асфальт. Денис подскочил с готовностью, схватил за плечи, помог подняться…
– Видишь, это судьба. Дай отряхну. Не ушиблась?
– У-у, нет. Самую малость.
– А почему опять дождик под глазами? Пойдем-ка, я тебя все-таки провожу. Это как минимум. А как оптимум – перед сестрой отмажу и сманю на мосты. Ты говорила – на Третьей линии?
– Да, уже, считай, пришли.
За те несколько минут, что понадобились на дорогу, Марию словно окончательно подменили: она уже не улыбалась, не стреляла глазками, не спрашивала, да и вообще перестала поддерживать разговор; только слезы – Денису видно было сбоку – одна за другой, как да кап…
– Денис, пожалуйста, ну пожалуйста… Отойди…
– Поздно уже, я на звонок нажал.
– Какой звонок?
– Никакой, идиоматическое выражение. Открывай же скорее, а то мосты кончатся, пока мы тут спорим…
Денис поразился тусклому и невыразительному голосу девушки, она словно бы потеряла сознание, оставаясь при этом на ногах и с открытыми глазами, как сомнамбула.
Мария ткнула старомодным ключом в скважину, раз, другой, расковыряла наконец, повернула трижды, и дверь отворилась. Это была трехкомнатная часть старинной многокомнатной разгороженной квартиры в запущенном почти до разрушения доме, каких немало на Васильевском острове. Высокие потолки, узенькие коридорчики, уродливая планировка и ветхость, ветхость, которую не замазать тщедушными косметическими ремонтиками, не укрыть от посторонних глаз коврами и стенками… Иной жилец, в новорусское время поймавший за хвост жар-птицу той или иной степени упитанности, соблазнится на «евроремонт» и засадит в него «кучу бабла», как раз для того, чтобы обнаружить дорогостоящую тщету своих усилий: отдельно взятая квартира категорически не желает – ни протекать, ни перегорать, ни дымить, ни осыпаться… А весь дом ремонтировать за свой счет… Даже среди самых новых русских таких богатых дураков-лоховиков – не сыскать…
Денису не часто доводилось бывать у кого-либо в гостях, и ему всегда было интересно заглянуть в быт других людей. Жили здесь бедно, скудно… Но чем-то таким пахнуло из комнат, что сердце у Дениса замерло на миг… и разочарованно застучало дальше. Домом повеяло, что-то чем-то очень похожее, но только затхлое, дешевое.
– А почему свет всюду? – Денис понизил голос почти до шепота, сам не понимая зачем.
– Счетчик не работает, не жалко. Зато заходить не так страшно. – Денис удивленно глянул на девушку: фраза-то нормальная, житейская, но словно бы ее робот произнес… – Проходи в комнату. Прямо. Я сейчас.