Нечисти
Шрифт:
Хорошо бы поглядеть, что за добычу высмотрела себе Мут-Сохмет?.. Но это он еще успеет... Надо войти внутрь. Надо. Денис вошел.
Внутренний голос, подсказывающий ему, что делать, настораживал. Вместо любопытства жила в нем угроза, в этом голосе, а ведь не каждый, наверное, решится угрожать ему, Его Сыну...
Денис принудил себя остановиться и внимательно, не спеша, оглядеться по сторонам. Где-то на периферии простого зрения улавливалось дежурное освещение вестибюля, мерцающий столбик человеческой охраны... Как тихо... Даже плеск Невы сюда не
– С животными в музей нельзя, о юноша. Подходите за билетиком, а животные пусть на улице вас подождут.
Денис словно ждал подвоха, да он и на самом деле ждал его.
– Мут-Сохмет, ко мне!!! Морка, Ленька!!! Взять!!!
Из окошечка кассы высунулась луноликая тетка лет пятидесяти и с любопытством уставилась на Дениса поверх очков.
– А вот орать в музее не надо. Хотя даже и зверушек своих ты не разбудишь, не то что экспонаты... А все же надобно соблюдать приличия.
Денис стоял, разинув рот, и сознание впитывало зловещие чудеса: Ленька растопырился на каменном полу, безвольные лапы словно окостенели... Морка неподвижной тряпкой валяется чуть поодаль: видимо, успел среагировать на угрозу и пролетел в ее сторону метра два... Прямо сквозь двери ураганом ворвался вихрь... и опал черным сугробом, и даже глаза-факелы погасли у Мут-Сохмет...
– На зверя надейся, а сам не плошай. Ну, о юноша, будем драться или билеты покупать?
– Не надо. Я понял, кто вы. – Денису пришлось собрать все силы, чтобы слова из горла выталкивать внятно, куда уж там драться...
– И кто же это я? – Тетка открыла узкую дверь, с усилием выпихнула оттуда рыхлый зад и подержанное дополнение к нему, абсолютно голая остановилась в полутора метрах от Дениса и утерла носовым платком потное краснощекое лицо. Денис старался не глядеть на ее мерзкие телеса.
– Так кто я, о юноша?
– Смерть.
«Твоя и не только твоя» – если точно называть мой титул. Угадал, умница. Придется тебя бесплатно пропустить... в рыцарский зал.
– Что, уже пора? – Денис скосил глаза, неистово пожелал... В руке вспыхнул огненный меч... и постыдно тренькнул, осыпался серыми угольками.
– А ты считаешь, что рано?
– Именно так и считаю. Кроме того, для приглашения, как я понимаю, тебе необходим... некий материальный посредник либо стихия, а я ничего этого не вижу. Я не желаю умирать и постараюсь этого не делать. – Денис тщетно пытался воспользоваться накопленной мощью... Попытка... и еще...
– Посредники? А инфаркт? А потолок обвалится... Ты мне напоминаешь, о юноша, птенчика в силках: бьешься, трепыхаешься... Папу зовешь... Что значит – нет? Я же слышу писк твоего сознания: «Помогите кто-нибудь!»...
– ...Паника мешает знакомству. Успокойся на некоторое время. Быть может, я и не позову тебя сейчас, а просто поглядеть пришла. Твой богоравный папочка очень ценит тебя. Я бы сказала – любит, но мне сие чувство неведомо и ему, как я понимаю, тоже. Впрочем, и он мне – никто. Я слушаю только себя... но выслушать могу любого.
– Ну познакомились.
– Хотения всегда расшифровываются как корыстный интерес, но я бескорыстна и неподкупна. Торговаться со мной не надо, а любопытство, или то, что подвигает меня на предварительное общение, я привыкла удовлетворять собственными силами. О юноша. Спрашивай, быть может я отвечу. Мне же спрашивать не о чем, на самом-то деле по большому счету я и так все знаю.
– Но не знаешь ведь, что я спрошу?
– А ты знаешь?
– Мама – у тебя сейчас?..
– Глупый вопрос. Ее нигде нет.
– Она вся умерла?
– Бледный вопрос. Если мы примемся публично философствовать на тему «Я и твоя мама», то схоласты поголовно сойдут с ума, запутавшись во внутренних противоречиях... Твоя мама умирала долго, сделав первые реальные шаги к окончательному еще до твоего рождения... Она не вернется. Но ты в силах сделать муляж, сам не отличишь.
– Какая вы все-таки гадина! Мне муляж не нужен.
– Ой ли? Ты в этом так уверен?
– Да, уверен. А почему вы... ты в таком виде?
– Ах, это? Какая разница. Взяла, что под руку попалось. Прежней владелице уже с полчаса как без разницы. Могу и твоей мамой обернуться. Хочешь?
– А папой? – Денис дрожал от ненависти... Вот уж поистине бессильной: никогда, ни за что, даже он, даже его Отец не в силах причинить этой пакости ни малейшей неприятности! Никакой... Впрочем...
– Папой? Твоим? Оригинальный вопрос... Пожалуй, что нет... А может быть – да... А мыслишки твои – со мной справиться – лакомые. Но откуда ты знаешь: вдруг я способна... способен... способно существовать отдельно от человечества и обслуживаю марсиан? И все твои апокалиптические труды пойдут насмарку?.. Посмотри-ка на меня? Странно... Ты меня не боишься, оказывается...
– Боюсь и еще как боюсь... Просто я стараюсь не показывать этого.
– Нет, этот страх, что сейчас в тебе, – не совсем то... Но сие поправимо.
– Да уж не сомневаюсь. А пока я постараюсь не называть вас гноесосущей гадиной и вонючей портянкой, но взамен мы, как ты выражаешься, пофилософствуем, если вы... ты не против.
– А я и не против, да и называй, если хочешь. Пока живой.
– А если изобретут лекарство против старения?
– Это что, вопрос?
– Нет, это я так ляпнул. Для разминки типа... Вот ты со мной разговариваешь...
– Разговариваю. И даже на ты.
– Не перебивай, пожалуйста, мысли и без того мелкими пташечками... Если бы ты хотела... меня забрать, то уже бы забрала, без предисловий. Так?
– Я слушаю.
– А если не забрала, значит отсюда пара интересных выводов. Первый: существует назначенный срок, который ты обязана соблюсти. Второй: значит и ты не самая крутая и кому-то служишь. Не так ли?
– Не так.
– А поподробнее не ответишь?
– Назначенный срок существует для людей и иных, способных к абстактным рассуждениям, когда он уже прошел. Я служу хаосу, как и все сущее в мире.