Нечто чудесное
Шрифт:
– Александра! Девушка оторвала взгляд от проплывавшего мимо пейзажа. Вот уже два часа, с самого их шуточного поединка, герцог наблюдал за ней со странным задумчивым видом, заставлявшим ее крайне неловко себя чувствовать.
– Да?
– Ты сказала, что отец не слишком часто появлялся дома. Где же он проводил время?
Темная тень затмила блеск глаз, но тут же исчезла, стертая намеренно равнодушной улыбкой.
– Отец навещал нас два-три раза в год и оставался недели на две. По большей части он жил в Лондоне. И скорее был гостем, чем главой семьи.
– Прости, – извинился
– Не стоит… Но если бы вы смогли относиться более снисходительно к моей матери, я была бы вам очень благодарна. Когда-то мама считалась самой очаровательной и веселой женщиной во всей округе, но после смерти отца она… она сама не своя.
– И поэтому взвалила бремя управления домом и слугами на четырнадцатилетнего ребенка, – уничтожающе бросил Джордан. – Я видел это жилище и встречался с твоими родственниками. Несладко же тебе пришлось.
Она расслышала нотки гнева в его сухом тоне, и любовь к этому человеку стала почти нестерпимой – ведь он заботился о ней!
Однако девушка покачала головой, не желая принимать его жалость:
– Это было не так плохо, как вы считаете. Боже, как прекрасно сознавать, что кто-то о тебе беспокоится! Александра не знала, как сдержать нежность и благодарность, которые в этот момент испытывала к мужу, Не в состоянии высказать словами все, что ощущает, она осторожно вытащила из ридикюля тяжелые золотые часы с цепочкой. Для Александры эта вещь была священной – самая ценная собственность человека, которого она обожала. Девушка протянула часы Джордану и, когда тот с недоумением их принял, пояснила:
– Они принадлежали дедушке. Подарок шотландского графа, который восхищался его знанием философов древности.
Даже сейчас, при виде часов, лежавших на большой ладони Джордана, ее глаза увлажнились. Голосом, дрожащим от мучительно-трогательных воспоминаний, она прошептала:
– Дедушка хотел бы, чтобы я отдала их вам. Вы бы ему понравились.
– Сомневаюсь! – уверенно заявил Джордан.
– Непременно понравились бы! Он часто говорил, что я должна полюбить благородного человека.
– То есть аристократа? – неверяще пробормотал Джордан.
– Нет-нет. Человека с благородной душой. Такого, как вы.
Не зная, что Джордан уже является обладателем нескольких куда более красивых золотых часов, Александра пояснила:
– Я, с разрешения герцогини, послала одного из ваших лакеев к себе домой, и Пенроуз отдал ему часы. Джордан крепко сжал подарок.
– Спасибо, – только и ответил он.
Она отдала ему две самые дорогие вещи, которые имела, – свою любовь и золотые часы. И каждый раз он отделывался сухой благодарностью. Очевидно, столь бесценные дары вызывали у него неловкость.
Смущенное молчание, неизменно наступающее вслед за тем, как кто-то открыл душу и понял, что был слишком откровенен, воцарилось и теперь. Вскоре мягкое покачивание экипажа вкупе с воздействием плотного обеда убаюкало Александру. Однако, несмотря на мягкие сиденья, она так и не смогла устроиться поудобнее и задремать. Девушка пробовала прислониться к спинке, но при
Джордан сочувственно хмыкнул и похлопал по свободному месту рядом с собой.
– Буду счастлив предложить мое плечо вместо подушки, миледи.
Александра приняла приглашение с сонной благодарностью и примостилась на мягком сиденье, но, вместо того чтобы просто подставить плечо, Джордан обнял жену, так что она уютно устроилась у него на плече.
«Миледи», – подумала Алекс, проваливаясь в сон. Как прекрасно звучит в его устах это слово.
Землю уже окутали сумерки, когда она открыла глаза и с ужасом поняла, что лежит едва ли не на Джордане. За это время он изменил положение так, что упирался спиной в дверцу экипажа, а ноги положил поперек сиденья. Александра свернулась калачиком в объятиях мужа, обхватив его за талию и переплетясь с ним ногами.
Испугавшись, что Джордан может проснуться и увидеть ее в такой непристойной позе, Александра осторожно подняла голову с его мускулистой груди и присмотрелась к нему сквозь полуопущенные ресницы. Сон смягчил обычно холодное выражение загорелого лица, разгладил резкие черты. Сейчас он выглядел куда менее грозным и неприветливым… совсем молодым, почти мальчишкой и… и бодрствующим!
Глаза Джордана широко распахнулись, но он тут же свел брови, пристально всматриваясь в жену. На какую-то долю секунды в его взгляде блеснуло недоумение, словно он не узнавал ее; впрочем, оно тут же сменилось восхитительно-теплой, немного ленивой улыбкой.
– Хорошо спала?
Александра, слишком потрясенная, чтобы шевельнуться, кивнула и захотела привстать, но он сжал руки чуть сильнее, притягивая ее ближе.
– He уходи, – прошептал он, жадным взглядом пожирая ее мягкие губы, прежде чем бережно коснуться трепещущих век. – Останься со мной.
Он хотел, чтобы она его поцеловала, поняла Александра, полная бурлящей радости и неясных предчувствий: в этих неотразимо манящих серых глазах сверкало недвусмысленное приглашение. Девушка застенчиво прильнула к его губам, и муж тотчас положил руку ей на поясницу, медленно погладил ее по спине, ободряя и успокаивая. Его губы шевельнулись, словно побуждая ее сделать то же самое, и когда она последовала его примеру, Джордан положил свободную руку на ее затылок; пальцы неспешно, дразняще скользили по шее, а другая рука продолжала ласкающе поглаживать спину.
Джордан целовал ее бесконечно долгими, опьяняющими поцелуями, распаляя ее страсть. Его язык обводил линию сжатых губ, стремясь приоткрыть их, потом проник внутрь, дразня легкими прикосновениями, пока Александра, сгорая от лихорадки желания, не ответила ему тем же. И тотчас мир будто взорвался. Джордан рывком притянул ее к себе, крепко прижимая к мгновенно затвердевшему доказательству своего желания, а язык стал дерзко вторгаться в ее рот в каком-то безумно возбуждающем запретном ритме, от которого тело Александры пронзали молнии неукротимого наслаждения.