Нечто под маской
Шрифт:
"Зайди ко мне, деточка", - сказала ей как-то вскоре после свадьбы Ольга Александровна, когда Степана не было дома. Рита робко зашла в огромный кабинет - святая святых, где она до того ни разу не была, даже боялась зайти... Стеллажи с роскошными золочеными фолиантами в них, огромный портрет Егора Степановича в генеральской форме с колодками наград, рядом портрет Бермудской примерно в двадцатипятилетнем возрасте. Проницательные черные глаза глядели на Риту и с портрета и из-за старинного письменного стола.
"Как тебе у нас?" - спросила свекровь.
"Хорошо", - еле слышно пролепетала Рита, переминаясь с ноги на ногу.
"А ты садись вот сюда, что стоишь? Мне кажется, что ты не чувствуешь себя здесь дома. Это нехорошо. Это теперь твой дом, и ты мне дочь. Я всегда хотела
Бермудская протянула вперед свою мощную пухлую ладонь и погладила по щеке невестку, продолжая гипнотизировать её своим тяжелым взглядом. Рита сидела, словно завороженная, положив руки на колени.
"Такая очаровательная", - повторила Ольга Александровна, сверкнув черными глазами и гладя её по щеке.
– "Ты должна ощущать, что это теперь твой дом, а я твоя мать..."
После этих слов последовала долгая пауза. Бермудская, не мигая, молча глядела на молодую женщину.
"Я постараюсь", - пролепетала Рита, пытаясь разрядить напряженное молчание.
"Что постараешься?" - вдруг очнулась от каких-то своих мыслей Бермудская.
"Постараюсь ощущать, что это мой дом", - говорила какие-то фальшиво звучащие слова Рита и понимала, что она никогда не сможет ощущать эту огромную, роскошно обставленную квартиру своим домом. Ее дом там - на Комсомольском проспекте, где лежит её больная бабушка, которая даже не смогла прийти к ней на свадьбу. И хорошо, что не смогла, как бы она там себя неуютно чувствовала...
"Постарайся, постарайся", - вдруг предпочла закруглить разговор Бермудская и встала из-за стола, давая понять, что Рите пора убираться отсюда восвояси.
Рита, скрыв вздох облегчения, быстро пошла к двери, но тут резкий окрик свекрови остановил её.
"Постой!" - прохрипела Бермудская и вдруг сильно закашлялась. Кашляла она долго, вся покраснела, из глаз потекли слезы. Наконец, смогла остановиться.
"Хотела тебя спросить ещё вот о чем, девочка...", - что-то странное мелькнуло в её черных глазах, какая-то нездоровая искорка.
– "Ты уж извини меня за прямоту. Интимный вопрос, как женщина женщину спрашиваю. Как тебе с ним, ну... в смысле, как с мужчиной? С сыном моим?"
"Это... Я...", - покраснела Рита.
"Твое дело, твое, я понимаю, но все же... Он удовлетворяет тебя?"
"Да", - почти беззвучно, сгорая от стыда, пролепетала Рита.
"Ну и хорошо! Ну и славно!" - вдруг рассмеялась Бермудская. "Удовлетворяет, и славно! Это ведь очень важный аспект семейной жизни, дорогая моя... Это я так спросила, он все же много пил, вел, так сказать... активный образ жизни... Но ничего, он ещё молод, значит, все в порядке? Ну, иди, иди..."
Рита чуть не выпрыгнула из комнаты, до того ей было неприятно здесь находиться. Она чувствовала на затылке напряженный взгляд свекрови. Почему она об этом спросила?
... В её присутствии Рита всегда чувствовала себя как кролик под взглядом удава. Что бы свекровь ни делала, хоть чай пила, хоть смотрела телевизор. Самыми счастливыми были те дни, когда она куда-нибудь уезжала. Поначалу она ездила много - за границу, в командировки и встречи с читателями по стране, частенько убывала в Дома творчества - в Ялту, Коктебель, Пицунду, Малеевку, Дубулты. Потом, к сожалению, стала гораздо чаще бывать дома. На дачу ездить она не любила. Чаще туда ездили молодые. И грозная Ольга Александровна все больше находилась дома и наполняла все вокруг своей могучей аурой...
А без неё бывало так хорошо... Огромная квартира, и они со Степаном вдвоем. Можно делать все, что хочется, ходить по квартире в любом виде хоть голыми, что они частенько и делали. Когда дома не было Степана, Рита много читала, в библиотеке Балясниковых были очень интересные, редкие книги на самые разнообразные темы. Порой ей попадались письма. Она, понимая, что читать чужие письма - это грех, не могла справиться со своим жгучим интересом к написанному в них, где история страны порой переплеталась с историей семьи, в которую она, волей судьбы попала. Одно, старое, ветхое, особенно её потрясло. Оно было адресовано покойному Егору Степановичу. Написано мелким женским
... Рите было неудобно спрашивать Степана, кто такие эти люди и какова была их дальнейшая судьба. Если бы она спросила, из этого следовало бы, что она читает чужие письма. Но однажды совершенно неожиданно отголосок этого письма ворвался в их благополучную роскошную квартиру. Как-то раз Рита пришла из института раньше обычного. Позвонила в дверь. Открыла свекровь, крайне раздраженная и почему-то недовольная её столь ранним приходом. Оглядела её с ног до головы и молча прошла в кабинет. Рита пошла к себе. Из кабинета раздавались голоса - голос свекрови и незнакомый, мужской. Голоса были приглушенные, разобрать ничего было нельзя. Впрочем, Рита и не прислушивалась. И тут, как назло, позвонили в дверь, Рита открыла. Пришла старушка-соседка, ей нужно было какое-то лекарство, которое, как она полагала, должно было быть у Ольги Александровны. Рита постучала в дверь кабинета. Но там не расслышали, свекровь как раз вела разговор на повышенных тонах. Рита постучала ещё раз, видимо, слишком робко. Стучать сильнее в святая святых она не смела. И как-то непроизвольно приоткрыла дверь... Сделала шаг вперед и... похолодела от ужаса... На неё глянуло такое страшное лицо, что она чуть не потеряла сознание. Что-то совершенно нечеловеческое было в этом лице, какое-то непонятное уродство. И большие глаза без бровей на этом ужасном лице. Они с таким выражением взглянули на нее, с такой болью, с таким страданием, что её просто шатнуло в сторону.
"Чего тебе?!!!" - с какой-то звериной яростью заорала свекровь.
"К вам... соседка сверху... Ей нужно какое-то лекарство..."
"Дура старая! Ей хороший гроб нужен, а не лекарство!" - крикнула Бермудская.
– "А ты имей привычку стучать перед тем, как входить. Никаких понятий о приличии! Иди! Я сейчас!"
Мужчина, бросив мимолетный взгляд на Риту, сразу же отвернулся к окну, и его ужасного лица Рита больше не видела. Заметила лишь, что он был высок и худощав. Одет в какой-то поношенный серый костюм.
Бермудская спровадила соседку, дав ей лекарство, а вскоре хлопнула дверь и за странным визитером. Рита в это время сидела в спальне на кресле, поджав ноги и пыталась что-то читать. А у самой бешено колотилось сердце от испытанного страха. До чего же страшно было это лицо! Кто это был? И почему была так недовольна её появлением свекровь? Тут какая-то тайна...
За обедом Бермудская ни единым жестом не показала Рите, что что-то произошло, даже никакого недовольства не выражала. Естественно, Рита никаких вопросов свекрови задавать не стала. Она вообще редко её о чем-то спрашивала.