Недалеко от Земли
Шрифт:
Слава Ли вошел в свой кабинет и молча погрузился в кресло. Кабинетом, конечно, это можно было назвать чисто условно, но согласитесь, целых пятнадцать почти индивидуальных метров на орбитальной станции – это что-нибудь да значит! Кроме привычного и удобного кресла в кабинете имели место стол со встроенной в него клавиатурой сетевого сервера, дававшего возможность связи с любой точкой Базы, получения неограниченной информации из памяти бортового комплекса и информационного центра Проекта на Земле, малый настольный монитор и большой экран во всю стену, а также двенадцать одноместных откидных диванчиков для участников совещаний. У каждого из них был свой компьютерный набор. Всё это дополнялось мощным кондиционером и небольшим холодильником для
Слава себя большим командиром не ощущал, хотя ответственности это ему не убавляло. Несколько минут он сидел неподвижно, сосредоточенно изучая потолок, потом машинально взъерошил волосы и досадливо вопросил сам себя: «Ну и что это должно значить?»
И сам себе ответил: «Пока не знаю». Подумал и добавил: «Но очень хочу узнать!»
Итак, что же ему было известно? Он тщательно перебрал в памяти ключевые моменты только что закончившейся сходки в кают-компании. «Мерцающий выход», «эффект зеркального отражения», история кошки Эммы... Что еще? В памяти как заноза сидело еще что-то... только вот.... Он мучительно сморщился, потом пробежался по клавиатуре и вызвал на дисплей запись собрания. Внимательно просмотрел еще раз... Так... Вот оно! Ну, конечно же! Вот что его тревожило всё это время – необычное поведение испытателей! Какие-то они были сумрачные и присматривающиеся... Не как всегда. И это самые веселые ребята на Базе! Видно, что-то их всех сильно беспокоило. Раньше вот не беспокоило. До полетов. А теперь они все в задумчивости. Но делиться своими мыслями не спешат. «Без комментариев», – сказал Седых. Именно он, а не Кобыш, который у них безусловный лидер. Авторитет. И по возрасту, и по званию. Но Кобыша, похоже, вообще слабо интересовало происходящее, он был углублен в себя.
«Ну, давай, Слава, думай, – он почесал кончик носа. – Думай быстрее».
Бернский Центр начинал проявлять нервозность. С момента первого полета испытателей прошло уже семь суток, а внятного отчета с анализом создавшейся ситуации он так и не получил. Отправили, конечно, массу всякой информации, в том числе все видеозаписи, но в Берне ждали совсем другого. Это и понятно. Они там в полном недоумении, а кураторы наседают... С одной стороны НАСА, с другой – «Росавиакосмос». Да и шеф совсем больной ходит, ничего не говорит, только сумрачно поглядывает, понимает, что торопить бессмысленно. Кроме фразы «Где отчет?» от него и звука не услышишь. Как он там отбивается, одному Богу известно...
Значит, так. ПП достигает некой точки в пространстве, загадочной точки, которую преодолеть не может... Или нет. Какой, к черту, точки, если дальность полета во всех трех случаях одинакова, а векторы разнонаправленные. Тогда получается что?
Он пощелкал клавишами и вывел на большой экран математическую модель. Долго смотрел на нее, потом вздохнул и вновь откинулся в кресле. Да. Как ни крути, а вырисовывается сфера. И от нее ПП отскакивает, как мячик от стенки. Точнёхонько в стартовые координаты? Попахивает мистикой. Хотя, кто знает, что происходит с кораблем во время прокола? Или с бортовым компьютером... Может, и нет никакой Сферы (почему-то это слово вдруг прорезалось в его сознании именно таким, с заглавной буквы). Всё это слишком человеческое. Что мы знаем о законах движения, выходящих за рамки формальной физики? А что происходит при этом с людьми? Ну, с ними-то, положим, ничего страшного не происходит. Каждый из испытателей провел регламентированные трое суток в карантине. Результаты обследования хорошо известны. Ничего нового. Самочувствие отличное. Никаких отклонений от нормы. Никаких жалоб и вопросов. Только вот скучные они какие-то стали. Как будто замкнулись в себе. Включая Вивьен, которая никуда еще не летала. Правда, если даже он почуял неладное, то уж она-то, знающая своих соратников как облупленных, и подавно должна была...
Значит, все-таки во время прокола кое-что произошло. Учитывая информацию об Эмме... И все испытатели приобрели какие-то новые способности, о которых не
А может, все-таки феномен Эммы распространяется и на людей? Но почему тогда они молчат? Они же все люди военные, привыкшие к дисциплине. Должны доложить по инстанции. Мол, полный порядок! Или наоборот. И тогда написать рапорт. А если, допустим, им всё же есть что скрывать? Например, из боязни быть отстраненным от полетов... Или из боязни вообще попасть на стационарное спецобследование. Возможен такой вариант? Скорее да, чем нет... Ли опять замер, пытаясь поймать ускользающую мысль... Вот! Хорошо бы проверить, по каким параметрам их отбирали. Почему подобная мысль пришла ему в голову, он вряд ли смог бы объяснить. Пришла. Впрочем, его всегда считали хорошим аналитиком. Опираясь на любое количество известных разрозненных фактов, он всегда мог сделать нетривиальное заключение. Лишь бы этих фактов было больше трех... Он не знал, каким образом возникают выводы в его голове, да это и не очень его интересовало. Всё прекрасно укладывалось в элегантное слово «интуиция». «Хопкинс, как вы здесь оказались?» – «Интуиция, сэр!»
Слава вызвал на дисплей файл «Испытатели» и развернул его в несколько окон. Так, ну и что мы имеем? Семь совершенно разных индивидуальностей... Или не совсем разных?.. Первая пара – Кобыш и Тернер. Оба крепыши среднего роста. У обоих стрижка ежиком. Правда, Дима – шатен, а Брюс – блондин... Лица разные. У первого – глубоко посаженные темные глаза, мягкий нос, не картошка, конечно, но напоминает. Полные губы. В общем, рязанская внешность. У второго – глаза светлые, серые, с каким-то нахальным огоньком в глубине, нос аристократический, губы твердые, подбородок волевой. Как у Джека Лондона... Хорошие ребята. Внешне...
Посмотрим послужной список. Кобыш Дмитрий Васильевич. Родился в Закамске... 1972 год... родители... школа... Качинское училище... присвоение очередных званий... Отменные характеристики, великолепный летчик. Лучший из лучших... А это что? Рапорт об отказе участвовать в боевых действиях на территории России... просьба о переводе на инструкторскую работу или на испытательный полигон. Неуверенность в себе или хуже? Чушь! Иначе его бы здесь не было. Но тем не менее... Блестящая карьера прервана на взлете. Эх, Дима, быть бы тебе генералом в сорок лет, а ты не захотел. В военном ведомстве не любят неподчинения. Так теперь и останешься полковником до конца жизни... А как же ты сюда-то попал? А, ну да! Специалистами такого класса не разбрасываются, нашли применение.
А что Тернер? Родом из Калифорнии... капитан ВВС США... летчик божьим промыслом... ни одной награды. Интересно, почему?.. Ага! В боевых действиях не участвовал по соображениям морали... Елки-палки, еще один пацифист... Э-э, ребята, это уже...
Ли быстро собрал окна в кучку и вывел их на печать. Сейчас мы вас раскинем как колоду, так будет удобнее и нагляднее. Один за другим он забрал листы распечатки из щели принтера и разложил на столе. Все семь.
Виктор Михайлович Хромов... майор... высокий брюнет с располагающим лицом... тридцать лет... на войне был, но в качестве спасателя... вытаскивал спецназ из пекла...
Джек Дэниэл Клеменс... капитан... командир звена истребителей береговой охраны... отказ от направления в зону конфликта...
Евгений Кузьмич Седых... капитан... ну, прямо целая команда капитанов!.. КВН, блин!.. кто бы сомневался... натурально, не участвовал...
Рафаил Симон Дорин... что это у него за второе имя такое?.. пилот израильской военной авиации... непревзойденный ас... ну этот-то должен был стрелять... у них же без этого никак... трехдневная война опять же... нет, отказался... чуть не загремел под трибунал... ну, понятно!.. отстранен... определен к транспортникам...