Неделимые
Шрифт:
– Я работаю,- ответ был колким.
– Ты знаешь, я не лезу, но...
– Не начинай, я все равно сделаю, то, что намереваюсь. Тут ты меня уже не остановишь, никто не остановит.
– Отец в курсе или дед?
– Отец - да, обещал помочь, папа сейчас в Думе, но сказал, что это ему не сильно помешает.
– Да твоему отцу в жизни ничего не мешало,- усмехнулся.
– Истину глаголешь.
Двери ресторана
Но на этот раз, все было правдой. У бара действительно сидела Марго, в компании какого-то непонятного парня. Егор втянул в себя побольше воздуха, сощурился, и вновь отвернулся к Руслану, который к его полному НЕ удивлению, улыбался.
– Маргарита Павловна заглянула, пойти поздороваться, что ли,- ерничал Коршун.
– Сиди уже, - выдохнул Егор.
– Сижу-сижу, все так плохо? Я уже могу поставить тебе диагноз?
– А есть какой?
– Да есть, конечно,- откинулся на спинку кресла, вальяжно закидывая ногу на ногу.
Официант выкатил поднос с заказом, и Руслан переключил свое внимание на него.
Английская подача блюд во французском ресторане, только в России может быть подобная патология, Егор невесело усмехнулся, глаза еще раз пробежались по Марго, совершенно сбивая его с толку. Вероятно, он бы сильно себе соврал, скажи, что ни капли не обозлился ее приходу сюда с... тем, о ком позже он выяснит все. Да и их общение... слишком свободное, даже чуть-чуть развязное, ее заразительный смех и вечная улыбка на лице. Так не общаются с малознакомыми людьми, что очень и очень для этого мужчины прискорбно.
Вероятно, это даже слишком мягко, он был на пределе, кровь бурлила в венах, обжигая все внутренности. Мозг только и делал, что строил перегородку между адекватностью, и «пошло он все к чертям», потому, как мысли разбивали ее еще до завершения и процесс начинался заново.
Ситуации редко вызывали у него такой объем эмоций, но сегодня все было на пределе, зашкаливало, заставляло слишком много думать, убеждать себя в каких-то нелепостях...
Ревность простое чувство, настолько простое, что раньше он считал его слишком мелким, чтобы испытывать к кому-либо. А теперь, теперь, кажется, сам попался в свою ловушку и самое интересное, что все началось не сегодня. Совершенно чуждый всплеск эмоций, на фоне, а на фоне чего?
Так как долго не видел, или потому что не ожидал, что увидит ее здесь, еще и не одну. Куча вопросов и один ответ на все: «не имею понятия», вероятно бизнес все же вести проще, чем разбираться в себе. А он никогда в себе копаться и не любил.
Решение принял, но что-то подсказывало, что зависит здесь все не только от него, что не могло не печалить, но также и не радовать. Откровенность и прямолинейность - два бомбовых качества в Лавровой, к которым подмешивалась скромность и взрывной характер. Это с виду она тихая, но мозг на раз вынесет, сожрет даже, сожрет и не подавится, а после еще и кровушкой его запьет, причмокивая. За эти пару месяцев, он слишком привык к подобным выпадам, да и вообще, привык к ней и ее постоянному присутствию, причем это касалась не только дома, судьба словно толкала его сделать шаг
Руслан кашлянул, обращая на себя внимание.
– Ты чего завис?
– Нормально, - отмахнулся.
– Если ты продолжишь так пристально-ненавистно туда смотреть, я вызову охрану, взгляд у тебя недобрый, - поддел Руслан, расплываясь в ехидной усмешке.
– Шут.
– Окстись! Кстати, может тебе в политику податься?
– Только там меня не хватало. Рано еще.
– Не знаю, по-моему, так в самый раз. Тебе нужна неприкосновенность, друг.
– Я подумаю,- усмехнулся, поднимаясь,- поехали, еще к матери обещал сегодня заехать.
– Поехали,- Коршун задвинул свой стул, застегивая верхнюю пуговицу синего пиджака.
– Слушай, ты там малиновый пиджак еще не прикупил? А то, как не день, то у тебя новая цветовая гамма.
– Очень смешно,- Руслан недовольно скривил лицо, вдыхая прохладный уличный воздух, - я тебе скоро подарю что-нибудь из своего гардеробчика, а то вечно, как на поминках ходишь.
– Положение обязывает.
– Вот поэтому, я не хочу перенимать дела отца - это же петля.
– Конечно, зеленый пиджак не напялишь... лишний раз, - сел в машину.
___
Дома он оказался под вечер, и, к его большому удивлению, квартира встретила его пустотой. Специально даже по всем комнатам прошел, чтобы убедиться, что Ритки еще нет дома.
Убедился. Не полегчало, наоборот, обозлило. Хотя изначально он ехал домой отдать ей папку, которую до сих пор таскал с собой под мышкой. После обеденного инцидента, решил, что пора завязывать со всей этой тягомотиной. Желает свободы - пусть теперь сполна ей тешится. Не мог смириться с таким положением дел, вроде сам сказал, что пусть делает что хочет, но почему-то по глупости (видимо), надеялся, что в эти слова она вложит совершенно иной смысл. Дураком был.
А теперь сидел и злился на себя, за то, что проявил слабость, позволил девке собой рулить, и на миг разрешил себе почувствовать, а итог один: все напрасно. Ярость разрушала сознание, плавила мозг, отдавая в ушах противной какофонией. Не мог поверить, что так облажался. Потому, как уже не отрицал, что не питает безразличия. А сегодня, в кафе, понял, что это влечение уже давно преобразилось во что-то большее, оно неяркое и возможно еще совсем незаметное, но оно чувствуется, душой, телом. Приятное, тягуче, обволакивающее, заставляющее отдаться сполна.
В прихожей послышался шорох, зажегся свет.
Рита сняла сапоги, вздыхая. Весь день мечтала высвободиться из этих шпилечных оков. Лицо озарилось довольной улыбкой.
Пальцы проворно дотянулись до выключателей, зажигая свет в гостиной, заставляя вздрогнуть, от неожиданности.
– Ты чего в темноте? – немного опешила, замирая в проеме.
– Электричество экономлю. Как погуляла? – хмыкнул, кидая папку на кофейный столик.