Неделя длинных ножей
Шрифт:
— Ну-ну… я ж понимаю, — он смущенно развел руками. — Что я тебе могу на это сказать? Банальность какую-нибудь.
— Ну да, молодая, родишь… Я уж наслушалась.
— Скажи, а твой муж, как он? Кажется, его Женей зовут?
— Женя, да… — она приподняла лицо, вытерла глаза. — Я вас на нашей свадьбе знакомила. Лежит в Склифе, говорят, отходит понемногу. С ним его мама. Вот там нужна сиделка. Разве сравнить, как здесь?.. Но Женю переправлять сюда пока нельзя. Наши врачи категорически против… Хотя что я говорю? Вы хотите папу повидать,
Она взяла его под руку и повела к палате.
— Папа, даже когда был без сознания, часто звал вас по имени… Я еще удивилась, вроде вы не так уж дружили. Хотя и детство вместе провели, в одной школе учились… Или я ошибаюсь?
— Все верно. И один институт заканчивали. И что он говорил про меня?
— Я не разобрала. Он же в беспамятстве был…
— А теперь сознание к нему уже вернулось?
— В общем, да. Мы с папой понемногу разговариваем, вспоминаем…
Авдей Карлович взглянул на часы.
— Вы, наверно, спешите? Я заболтала вас?
— Нет, ничего. Меня просто предупредили в администрации. Мое время посещения закончится через двадцать минут, — он ободряюще улыбнулся. — Мне и так пошли навстречу.
— Сейчас, момент. Я только загляну… — она приоткрыла дверь в палату, и Авдей Карлович увидел в слабом освещении стеклянный бокс, в котором лежал с закрытыми глазами исхудавший банкир с присоединенными к его телу и голове датчиками. Рядом сидел на стуле рослый розовощекий парень в бронежилете поверх форменной рубашки и с короткоствольным автоматом в руках.
Он вежливо улыбнулся фирменной улыбкой и что-то сказал Ксении.
— Не хочется его будить, — сказал Авдей Карлович. — Пусть спит. Я лучше пойду… У меня утром самолет в Москву.
— Как жалко… Вы же специально сюда прилетели, дядя Авдюша?
— Не совсем, я здесь транзитом, из Лиона, на несколько часов. Да мне больше и не надо. Я взглянул на Арика, как мы звали его в детстве, убедился, что он в порядке и безопасности, что еще? Это мне было нужно, понимаешь? Чтобы спать спокойно, ибо теперь я знаю, что все будет хорошо. Что смотришь? Да, на самом деле, вот такой я эгоист, — добавил он, добродушно улыбаясь. — Только о себе и думаю… Знаешь… лучше я правда пойду.
— Как папа будет жалеть, когда узнает… — покачала Ксения головой. — Позавидуешь ему, такие у него друзья. Вы здесь были, а он вас и не увидел.
— Поэтому не расстраивай его. И ничего ему не говори. Потом, когда Арик выздоровеет, встанет на ноги, вот тогда и вспомним, соберемся вместе…
— Дайте я вас поцелую.
Ксения поцеловала Авдея Карловича в щеку, потом взяла его под руку и они пошли по коридору.
— А что-нибудь известно про тех, кто хотел нас убить?
— Пока ничего, прокуратура ищет. Я интересовался. Но что они ответят? Такие дела труднее всего разрешать…
— Тут должен прилететь следователь из Москвы, по фамилии Турецкий, он сегодня звонил. Выяснял, в каком состоянии папа.
— Да уж… — задумчиво сказал Авдей Карлович.
— А если рассказать им, как вы специально прилетели, чтобы только взглянуть на своего друга… — ее голос дрогнул. — Ведь не поверят!
— А ты не говори… — махнул он рукой. — Ну их всех. Наша дружба с Ариком никого не касается, кроме нас самих.
Она ничего не ответила. Двери лифта бесшумно раздвинулись, открыв мягко освещенную, уютную кабину.
— Ну я пошел? — сказал он и по-отечески поцеловал ее в лоб.
6
…В машину к Гене Зеленский сел донельзя озабоченным.
— Поехали… — сказал он. — В отель.
— Мы вроде собирались поужинать в кабаке, подразвлечься…
— Это уж без меня, — раздраженно сказал Авдей Карлович. — Завтра мне нужно выспаться и с утра все хорошо обдумать.
— Что, не достанешь его там? Не подлезешь? — спросил Гена после паузы, выруливая на горную, хорошо очищенную, асфальтированную дорогу.
— Палец не просунешь… — буркнул Авдей Карлович. — Все равно что ограбить Национальный банк.
— А через окно? Стрельнуть оттуда, а? — он кивнул в сторону ближайших гор. — Иван Дону в висок залепил с пятисот метров.
— А если бы промахнулся? Если бы Дона не перевели в общую камеру?
— У нас был запасной вариант. Или уже забыли? Демид ведь устроил в СИЗО надзирателем Трофима.
— Трофима? — удивился Авдей Карлович. — Его ж везде ищут?
— Да кто его будет искать в тюрьме?
— Надо же… Это который был вторым номером у Павла? Ну артист!
— Теперь станет первым. Днями он замочил вдову Красильникову вместе с сынком, предварительно ее трахнув. И опять же уничтожил завещание Дона.
— Грязно он все-таки работает…
— Ну да, и его теперь везде ищут. Пришлось все переиграть.
— Чудны дела твои, Господи… — пробормотал Авдей Карлович. — Конечно, если менты ищут по фотороботу, безопаснее всего скрываться именно среди них… Слушай, а что у нас теперь получается? Павел сразу отпал, теперь Трофим… А кто вместо них? Только твои ребята и остаются. Или других подыскал?
— Некогда уже искать. Я, Иван да Кощей. Ну и еще по мелочи пара человек в вестибюле и в лифте. Один на этаже, на шухере. Вы их не знаете.
— Быстро ты сработал…
— Стараемся. Найти исполнителей проще всего. Желающих — как грязи. Только нам кто попало или такие дорогие, как Павел, ни к чему.
— А как теперь быть с Павлом? Или этим Трофимом. Чем он будет заниматься? Только скрываться?
— Пока да. Ляжет на дно. Мы-то думали, раз Дон сидит в одиночке и его не знает, Трофим ему в перловку подсыплет чего-нибудь несъедобного во время раздачи. Или ночью к нему зайдет, когда тот уснет. А теперь его в тюряге оставлять опасно. Там всех уже шерстить начали.