Неделя: Истории Данкелбурга
Шрифт:
Алкоголик со второго этажа умер. Я уже привык к его затворничеству, причиной которого был хронический запой. Он почти стал неотъемлемой частью моей жизни, обязательной декорацией моего существования.
И что я чувствую теперь?
– Да и поделом, – промямлил я.
Подниматься по полуразваленным ступенькам было нелегко…
Отмываться от крови и грязи приходилось в довольно холодной и оранжевой от ржавчины воде. Я уже был уверен, что теперь-то точно занесу какую-то заразу в кровь. Было
Одежду я просто оттёр от грязи щёткой. Постирать её в этой бурой жиже невозможно, да и ходить мне не в чем, если единственное шмотьё будет висеть и сохнуть…
Я так и не мог понять в тот день, хреново мне или вполне терпимо…
Моя жизнь похожа на чёрт знает что, в последнее время со мной происходит всякая ерунда. И самое хреновое вполне может быть впереди…
Мой сосед умирает, упившись насмерть, а мне плевать!
Я покупаю репродукцию картины, на которой изображена девушка так похожая на мою бывшую, на мою Еву, о которой я пытался забыть! Купил картину, чтобы вспоминать…
Я смываю следы избиения неизвестными отморозками ржавой водой!
Я рассуждаю о жизни и проклинаю окружающих, осуждая их, выискивая в их существовании смертные грехи, хотя сам погряз в пороках, хотя я ни черта не смыслю в жизни!
Я желаю жестоко наказывать людей, хотя боюсь их, боюсь даже самых незначительных конфликтов!
И всё это кажется мне нормальным… Я ничего не буду с этим делать, ничего не буду менять…
Твою мать! Сколько зловонного мусора накопилось в голове!
Собравшись с силами, я двинулся к выходу, вышел на лестничную площадку, начал спускаться… остановился на втором этаже…
Дверь в квартиру мистера Олиута приоткрыта. Никого вокруг нет. Я остался один на один со своим разумом. Нужно принять решение…
И я выбрал: ещё раз убедившись, что никого поблизости нет, я проник в пустую квартиру, проковылял на кухню. Там на столе стояла полупустая бутылка с какой-то мутной гадостью…
Своровав бутылку с алкоголем, я удалился. Поставив будильник на восемь часов, я принялся лечить душу.
Гюнтер Пантагрюэль. Мужчина в возрасте тридцати девяти лет, блондин, рост около ста восьмидесяти сантиметров, плотного телосложения. Одет вполне солидно – довольно обеспеченный житель Данкелбурга.
Сейчас пять часов утра. Остывшее очень быстро на осеннем холоде тело Пантагрюэля лежит в кустах всего в десяти метрах от дороги. Убит ударом ножа в затылок. Грудная клетка истерзана и частично лишена плоти, часть рёбер обнажена. Гюнтера нашёл его друг, который отправился на поиски после более чем часового отсутствия товарища. Эти двое собрались в небольшом пабе неподалёку, где подают тошнотворный алкоголь и вокруг шестов вертятся костлявые бабы…
Эти двое решили провести там всю ночь, но один из них не дожил и до середины…
В ту ночь я
Маньяк совершил «самое северное» убийство – так близко к центру он ещё не подбирался…
В этот раз детектив Зиммер и команда медицинских экспертов прибыла быстро – не пришлось долго околачиваться в компании рядовых полицейских. Сегодня я не собирался трусливо убегать по малейшему приказу – понабравшись журналисткой наглости, я решил, что не уйду, пока не получу у Клауса интервью.
Я встретился взглядом с детективом, который, как оказалось, уже давно смотрит на меня. Уверенный, немного нахмуренный, сосредоточенный, курит дешёвую сигарету. Не сводит с меня взгляда. Похоже, как и все видавший виды полицейские, он недолюбливает журналистов.
Высокий, сто восемьдесят пять сантиметров роста, широченные плечи, немного полно-ватый. Шеи почти не видно, широкое круглое лицо, массивные скулы, покрытые грубой сизой щетиной. Узкие губы, идеально прямой нос, крупные надбровные дуги, недобрый такой взгляд.
Одет в белую рубашку, чёрный галстук, бордово-коричневое пальто и такую же шляпу. Ещё в глаза бросаются дорогие наручные часы, которые особенно хорошо видны, когда Клаус затягивается.
Я двинулся ему навстречу. Он сделал ответное движение ко мне. Наши глаза чётко зафиксировались друг на друге. Чем сильнее мы сближаемся, тем больше мне не нравится выражение его лица – слишком много холодной ненависти и раздражения. Ещё бы ему не злиться: седьмое убийство, ему постоянно приходится выезжать на место преступления часов в пять-шесть утра, улик нет, дело буксует на месте уже двадцать дней.
А тут ещё и журналисты! Творцы!..
Застыв в шаге от меня, Клаус Зиммер продолжил покуривать сигаретку. Под натиском его тяжёлого взгляда я немного опешил, но тут же взял себя в руки и задал полисмену стандартный вопрос:
– Газета «Еженедельно актуально», детектив Зиммер, Вы можете ответить на несколько вопросов?
– Никаких вопросов, мистер Чатлер, – моментально отрезал здоровый детектив.
Откуда только он знает мою фамилию? Запомнил автора предыдущей статьи о Решете?
– И всё же, детек…
– Я говорю: никаких вопросов! Точнее, задавать их будете не Вы.
– Не понимаю…
Клаус добил белую табачную трубочку и бросил окурок под ноги. Затушить не удосужился. Он приподнял край шляпы, чтобы лучше были видны его суровые глаза. Я даже заметил, что они карие…
Цыкнув, Зиммер склонился к моему уху:
– Не буду ходить вокруг да около – Вы являетесь подозреваемым. Так что придётся ответить на ряд вопросов.
– Вы считаете меня подозреваемым? На каких основаниях?