Неделя в декабре

Фолкс Себастьян Чарльз

День третий

Вторник, 18 декабря

I

Аманда Мальпассе прощалась с Роджером у двери их фермерского дома в Чилтернских холмах. В общем-то, она любила Роджера, была по-настоящему привязана к нему, — правда, с тех пор как муж, дожив до пятидесяти одного года, оставил работу в одной из юридических фирм Сити, он целыми днями маячил у нее перед глазами. Двое их детей учились в университете, а принадлежавшие Аманде и Роджеру многочисленные

собаки не давали, как, впрочем, и соседи, особой пищи для разговоров. Лондон же напоминал ей о молодых годах, когда она жила с двумя подругами в квартирке неподалеку от Фулхэм-роуд и была, как это тогда называлось, «лихой чувихой».

— Не пей слишком много, дорогой, — сказала она, как и при всяком расставании с мужем.

— Когда это я много пил? — по обыкновению ответил он.

— Вернусь завтра к вечернему чаю. К нам Манны придут.

— Я помню. Поосторожнее на дорогах.

Около одиннадцати Аманда уже подходила к одному из кафе Норд-парка, где у нее была назначена встреча с Софи Топпинг, которая надеялась получить от Аманды обещание появиться у них в субботу на большом приеме. Знакомство Аманды с Софи было пожалуй что шапочное, но она радовалась любому предлогу, позволявшему ей выбраться в город. При кафе имелись также traiteurи гастроном, в которых женщины Норд-парка покупали до изумления дорогие, но вполне съедобные готовые блюда.

Софи сидела в дальнем зальчике кафе с женщиной, которую она представила как Ванессу Вилс. Они беседовали о детях и школах.

— Дочь Ванессы, Белла, такая лапушка, — сообщила, повернувшись к Аманде, Софи.

— Я ее теперь почти не вижу, — сказала Ванесса. — Она то и дело ночует у подруг.

— Да, нынче это модно! — сказала Софи. — Но она и вправду очень милая.

Судя по лицу Ванессы, та не была уверена в этом — более того, подумала Аманда, она, похоже, ощущает себя несчастной.

А Софи продолжала щебетать:

— И Финн тоже очень умный мальчик, правда? Готова поспорить, выпускные экзамены он сдаст блестяще.

— Мне кажется, в последнее время он стал мало работать, — сказала Ванесса.

— Но ведь Джон, наверное, сделал ему строгое внушение.

— Раньше он ужасно давил на Финна. Пару лет назад, когда Финн не выиграл состязания по бегу, закатил ему жуткую сцену. Ругал его по-всякому — знаете: ты долбаное то и долбаное это. Но сейчас, похоже, утратил к сыну всякий интерес.

Официант принес три разных кофе с молоком, поинтересовался, не желают ли они что-нибудь съесть, но все трое отказались.

Полчаса протекли в разговорах о том, кто придет в субботу и кто с кем будет сидеть рядом, а затем Аманда сказала:

— Роджер так ждет этой субботы. Он очень любит приемы. Только постарайтесь, чтобы ему наливали поменьше вина, а то он разойдется — не остановишь.

— Вам повезло, — сказала Ванесса. — Джона вообще невозможно вытянуть куда-нибудь на люди.

— Но ведь в субботу он будет? — встревоженно

спросила Софи.

— О да. Ваш прием — особый случай. А так он считает светскую жизнь пустой тратой времени.

— А чем занимается ваш муж? — спросила Аманда.

— Работает, — ответила Ванесса. — Только этим и занимается. Работой. У него свой хедж-фонд. Я понимаю, большинству владельцев хедж-фондов приходится трудиться в поте лица, однако многие и развлекаться умеют. Кто-то ходит на яхте, кто-то летает на планере. Я хорошо знаю одного из них, так ему нравится взбираться по стене своего дома на крышу. А рядом с нами живет другой, прекрасный пианист — он играет в своем клубе в шахматы, дважды в неделю бывает в театре и водит жену в оперу. А Джон… не знаю.

— Но он очень верен семье и…

— Я могу сказать вам, чего мне хочется больше всего на свете.

Голос Ванессы внезапно упал и начал тонуть в окружающем шуме. Эффект получился странный — такой, точно она заговорила октавой ниже. Софи и Аманда склонились к ней над столиком.

— Я готова забыть о том, что мы нигде не бываем, — сказала Ванесса. — О его страхе перед приемами, уик-эндами, романтическими отношениями, я готова забыть обо всем, лишь бы хоть раз увидеть его смеющимся.

Наступила неловкая пауза. Конечно, Софи и ее знакомые, встречаясь, разговаривали в основном о своих семьях, однако какую-либо несдержанность позволяли себе редко, а уж откровенностей не позволяли никогда.

Наконец Софи сказала:

— Но не может же он совсем не смеяться. Я уверена, что видела…

— Никогда, — заверила ее Ванесса. — В Нью-Йорке, когда мы только начали появляться на людях, я находила в этом странное очарование. В те времена мне еще удавалось заставить его хотя бы улыбнуться — да и то, по-моему, лишь мне одной. Но смеяться? Ни в коем случае. Смеющимся его никто еще не видел.

— Ну что же, — сказала Аманда. — Будем считать, что я получила на субботу особое задание. Рассмешить вашего мужа.

— Желаю удачи, — обычным своим голосом произнесла Ванесса. — Но должна вас предупредить: этот путь усеян телами тех, кто предпринимал такие попытки и потерпел провал.

Вернувшись в Холланд-парк, Ванесса застала там дочь, ненадолго забежавшую домой, что случалось теперь довольно редко. Белла варила на кухне спагетти.

— Здравствуй, милая. Как все прошло у Кэти?

— Отлично, спасибо. Спагетти хочешь?

— А что, уже время ланча?

— Да, без малого час.

— Нет, спасибо… — Ванесса достала из холодильника бутылку белого бургундского, налила себе бокал. — Я совсем недавно яблоко съела.

Белла поставила блюдо со спагетти на стол, вскрыла пакет апельсинового сока.

— Что собираешься делать сегодня вечером? — спросила Ванесса.

— Пойду с Зои в кино. В «Уайтлис». Жду не дождусь, когда наконец откроется наш торговый центр. Ну ты знаешь. «Вестфилд».