Недетские игры
Шрифт:
Изначально. Теперь же это, скорее, был отстойник. Клоака, куда стекались отбросы из остальных секторов, забракованные варианты, лишенцы, беглые, ну и авантюристы, само собой. Хотя, если честно, не думаю, что на всей платформе был хоть один человек, который пересёк жёлтую линию добровольно. А если судить по количеству силовиков на площади, Корпус давно уже из элитной военной академии превратился в колонию для несовершеннолетних преступников.
Всё те же социологи, кстати, утверждают, что при таком строении общества преступность рано или поздно исчезнет вовсе. Можно подумать. Лично я в сказки перестала верить очень давно.
Я верила в факты и цифры, а они были неутешительными, утверждая, что восемьдесят два процента учащихся Детского корпуса – малолетние правонарушители.
– Что пялишься, корова? – словно в подтверждение моих мыслей один из мальчишек, что вошёл вместе со мной в первый фоб, больно ткнул меня кулаком в бок. – Или что же, думаешь, тебе как перестарку в Корпусе какие-то льготы предусмотрены? М?
В первую минуту я растерялась, потому что и не думала смотреть в его сторону, а парню, видимо, просто надо было выплеснуть на кого-то свой страх, вот он и напал на первого, кто попался под руку. Мальчишка был лет на пять меня младше и на полторы головы ниже, поэтому, при желании, я легко могла дать сдачи, не боясь проиграть. Но его неоправданная агрессия, злобный взгляд и оскал затравленного зверёныша были так неожиданны и пугающи, что я вмиг позабыла обо всех приёмах самообороны, которые так успешно были опробованы мною не далее, как сегодня ночью, на Мастере Ти. Глядя в яростные звериные глаза, я отшатнулась, совершенно забыв о том, что стою у самого края, несколько запоздало взмахнула руками, уже понимая, что не смогу удержать равновесие и выпаду из фоба, привлекая к себе всеобщее внимание. Однако уже в следующую секунду поняла, что это не самая большая моя проблема, так как коварный в своей внезапности тычок под рёбра совпал с рывком под моими ногами и громким жужжанием пчелы, которым обычно сопровождается начало движения платформы.
И я бы, вне всякого сомнения, упала за черту.
И меня, конечно же, размазало бы давлением по стеклу, если бы тот самый соломенный мальчик Лёшка, с которого началось это сумасшедшее утро, не схватил меня за руку, втаскивая в безопасную зону.
– Ты спятила? – возмутился он, распахнув огромные, как блюдца, глаза. – Не смей! Оно того не стоит! И в Корпусе люди живут, честное слово.
Он решил, что я пыталась покончить с собой. Дурачина.
– Володька, брат мой старший, был в Корпусе, – продолжил мальчишка, не обращая внимания на моё молчаливое отрицание его предположения. – И вернулся. Между прочим, живой…
Мой тоже был. И тоже вернулся, но вряд ли едущих вместе со мной на этой платформе подростков я бы порадовала рассказами о юности Цезаря. И вряд ли кто-нибудь из них разделил бы со мной радость по поводу Сашкиного окончания Детского корпуса. Да я и сама, если честно, уже не знала, стоит ли мне этому радоваться так, как раньше.
А нахмурившийся Лёшка тем временем продолжил свой рассказ:
– Живой. Да. И даже при медале, – он так и сказал, с ударением на последний слог. – …А то, что без руки… Так то ж с войны… С войны – это… главное, что живой…
– У меня тоже есть брат, – зачем-то призналась я. – Военный…
– Правда? – мой случайный попутчик, он же собеседник, он же совершенно искренний спаситель оживился. – Надо же… И как? Не бьёт он тебя?.. То есть я не это… Прости.
Что-то, наверное, отразилось
– А меня Алевтина зовут, – неожиданно представился мальчишка, полностью ломая шаблон моего мировосприятия.
– Как?
– Алевтина, – он широко улыбнулся и заправил кудряшки за уши. – Можно просто Лёшка.
– Ты что же, девочка? – браво, Оля, очень умный вопрос!
– Ага. А ты?
За спиной заржал Зверёныш.
– В смысле, тебя как зовут? – исправилась Лёшка, а я решила не обращать внимания на двух других наших соседей по фобу.
– Оль.. Лёль… – почему я ни на секунду не задумалась над тем, могу ли я в новой жизни называться старым именем? – Ольга.
В конце концов, девятнадцать лет это слово было почти главным в моей жизни. Не хочу ничего менять, но Алевтина, которая Лёшка, смешно сморщила щедро усыпанный веснушками нос и заявила:
– Не-а, Ольга – это слишком просто и ни капельки не оригинально.
Оригинально? Как-то я не рассматривала свою жизнь с этой позиции. Ранее.
– И уж точно ни капельки не романтично.
Романтично?
– Знаешь, вот я в одной книге читала про двух девчонок… У настоящих подруг всегда есть тайные прозвища. Лёля, например. Или Муля… Хотя Муля тебе не подходит, потому что ты очень красивая. Жуть до чего. И волосы длинные, а у меня – вот, – она взлохматила свои невероятные соломенные кудри и преданно заглянула мне в глаза. – Нет, знаешь, ты будешь Лёка. Лёка и Лёшка – обалдеть до чего здорово звучит! Только не говори никому, это ж тайные прозвища, правда?
Внезапное озарение было подобно удару кулака в живот.
– Лёшка, – осторожно спросила я, понижая голос до шёпота и оглядываясь на наших спутников, переговаривающихся у заднего стекла фоба. – А сколько тебе лет?
Она сначала покраснела, потом придвинулась ко мне, порывисто обняла за шею, для чего ей пришлось привстать на цыпочки, и жарко прошептала в ухо:
– Десять… Только, пожалуйста, не говори никому! Я не хочу к ней возвращаться… Она… У неё, знаешь…
Лёшка поймала мой понимающий взгляд и не стала продолжать, потому что я и без её объяснений вспомнила женщину на площади, устойчивый запах перегара и гниющего тела… Нет, мне не нужны были подробности.
Девчонка смотрела на меня каким-то влюблённым взглядом, наивным и преданным, как щенок из детского фильма. У бедняги фактически не было семьи, брат бил ее, мать… называть матерью того, кто болен дикой хворью, нельзя.
Я почувствовала себя старой, подлой лицемеркой. Хуже того злодея из означенного выше фильма, который подманил к себе того самого щенка, чтобы попытаться убить. Утешало одно. Мотивы у меня, может, и были гнусными, но предавать свою неожиданную подругу я не собиралась.
Ни за что.
– Слушай… Я вот тут подумала: у тебя, конечно, есть брат и мама, и не только они, наверное… – Лёшка усиленно затрясла головой, подтверждая мои подозрения. – И я пойму, если ты не захочешь… У меня-то, в отличии от тебя, никого нет…
– А брат? – она удивлённо изогнула брови. – Ты же говорила, что…
– Мы с ним не дружим. Неважно. Это совсем другая история, тебе неинтересно будет, – заторопилась я, а Лёшка, по-моему, слегка обиделась, поэтому я поспешила озвучить своё предложение: