Недетские забавы
Шрифт:
— Кем приходитесь задержанному?
«Объектом для издевательств», — первое, что приходит в голову.
— Адвокат, — тихо шепчу я, — я его адвокат.
— Хорошо, сдайте ваш телефон и любые электронные приборы, и проходите.
Меня провожают в небольшое помещение, где стоят стол и два стула. Именно так в моих кошмарах могла выглядеть пыточная, в которой придется остаться один на один с Федуловым.
Лязг металлической двери отвлекает меня от дурных мыслей, и в помещение заходит конвоир с подозреваемым.
—
— Добрый день, меня зовут Дворецкая Алиса Константиновна, я ваш адвокат. Мне уже удалось ознакомиться с материалами вашего дела, теперь хотелось бы послушать вашу версию, чтобы в дальнейшем мы смогли разработать действенную линию защиты, — стараюсь говорить уверенно и четко.
Но мужчина долго молчит, лишь пристально осматривая меня с легким прищуром. Господи, хоть бы не узнал. По фамилии не должен узнать, это фамилия моей приемной семьи. По внешности? Может, конечно, но я очень изменилась с нашей последней встречи. Тогда чего же ты так пялишься, Федулов?
— Хм, — хрипит слегка севшим голосом, потирает рукой лицо и устало смеется. — Это что, такой розыгрыш? Серьезно? Ты вообще кто? Какой адвокат? Девчонка, еще и малолетка, будет меня защищать.
«Этот урод не изменился.»
— Прошу оставить ваши оскорбления при себе. Я действительно ваш адвокат. Меня назначил Бронский Станислав.
— Я хотел, чтобы он вел мое дело лично, а он прислал какую-то мышь на побегушках. Мне говорили, что Бронский — лучший в своем деле, а по итогу, что я вижу?
— Вы видите перед собой квалифицированного адвоката по личному распоряжению Станислава Владимировича. Я не понимаю причину вашего гнева, вы по внешности судите профессионализм людей?
— Я по опыту знаю, матерый дядька больше поможет, чем какая-то пигалица, — он раздраженно отодвигает стул и садится на него.
— Павел Александрович, я пропущу мимо ушей ваши оскорбления. Давайте поступим следующим образом. Вы расскажете мне все, что произошло, а я передам Станиславу Владимировичу, что вы хотите его личное сопровождение.
Он сперва долго смотрит на меня исподлобья, а потом молча кивает.
«И что это? Согласился? Ну, надо же, барин разрешил.»
Радует больше всего факт, что он не узнал меня.
Федулов очень изменился: взгляд более тяжелый и холодный, тело крепче. Он и раньше был высоким, а сейчас словно скала. Грубые руки со сбитыми костяшками. Нос немного кривой — видимо, был сломан, но это маленькая черта лишь придавала еще больше суровости мужчине.
Глава 2.
Воспоминания.
Песок летит прямо мне в лицо, слова обжигают каждый участок моего детского сознания, вера в доброе и хорошее рушится
— Посмотри, посмотри на себя в зеркало! Гоблинша уродливая, — мальчишка лет десяти тычет в мое лицо книгу с яркой иллюстрацией чудовищ, намекая на происхождение.
— Ты вообще понимаешь, насколько ты уродливая? Насколько ты страшная? — задира постарше кидает глинистый песок опять же прямо мне в лицо. Пока я пытаюсь разглядеть белый свет, расчищая веки от грязи, кто-то старается валить меня в траву и стаскивать кроссовки.
— Пацаны, пацаны, давайте кроссовки выкинем в реку, пусть идет босиком, — раздает указания главарь.
Главарем является Пашка Федулов. Ему тринадцать, он курит за гаражами сигареты и пьет пиво со старшими. А его банда из малолеток всегда выполняет указания, любые, даже самые жестокие. Пашка никогда сам руки не марает — ему лень, да и зачем что-то делать, когда это могут сделать за тебя? Пашка Федулов нравится девочкам, но ему никогда не нравилась я. Не знаю почему, но он невзлюбил меня еще с первых дней, как я приехала в детдом. Мне тогда было восемь лет, а ему уже одиннадцать.
Помню, как сижу в коридоре с небольшой черной сумкой вещей, из которой торчат уши моего Пипа — его подарил папа, когда я только родилась. Пипа — самый любимый плюшевый зайка, с которым я не расставалась никогда. Он напоминает мне об отце, который пропал бесследно. Тогда, в коридоре детдома, я потеряла последнюю нить, связывающую меня с ним.
Вот Пашка Федулов идет вразвалку с неподкуренной сигаретой во рту и что-то насвистывает себе под нос. Потом резко останавливается и смотрит на меня, его лицо кривится, сигарета выпадает изо рта.
— Фу, какая ты страшная. Ужас. Ты не девочка и не мальчик, какое-то оно, — подходит ближе, чтобы рассмотреть меня, и прищуривает глаза, бросая взгляд на сумку: — И заяц у тебя уродливый, прям компашка уродов.
Его руки жадно и резко вытягивают Пипа за уши из сумки. Я сразу вскакиваю со своего места и смотрю с мольбой в глазах на мальчишку.
— Нечего на меня так смотреть, заяц меня твой бесит, ему здесь не место, — его руки рвут Пипа на мелкие части, каждый кусочек ткани оседает у моих ног.
Слезы градом брызгают из моих глаз, а руки начинают дрожать. Губа дергается в непроизвольном жесте: я хочу защитить себя, но не могу.
— Че ты мычишь, чучело? Отойди с дороги и дай мне пройти, — он грубо толкает меня в сторону, отчего тело сталкивается со стеной.
Боль пронзает правую руку, и я сгибаюсь пополам, содрогаясь от беззвучных рыданий.
— Пашка, поганец, ты что творишь, ирод? — вылетает тучная женщина из кабинета с табличкой: «директор Лапшно Зинаида Павловна», и грозно глядит в сторону мальчика.