Недетские забавы
Шрифт:
— Ты ужин готовила, а значит, я мою, — повторяю ее же правило, которое она придумала, когда приучала к чистоте в доме.
— Ой, ну ладно тебе, — целует меня в макушку.
— Мусь, сама садись и отдыхай, — шутливо приказываю. Женщина слушается и тут же садится, собирая крошки со стола в ладонь. Не может без дела.
Она смотрит на меня пристально и задумчиво, я не выдерживаю и спрашиваю:
— Что ты так смотришь?
— Да вот, думаю, что изменилось за это время в тебе, — пожимает плечами.
— А что-то изменилось? — удивляюсь.
Она
— Алиска, ты другая, — выпаливает женщина. — Твои жесты стали другими, немного дерганными. С тобой все в порядке?
Тяжело вздыхаю и откладываю мыльную губку в сторону.
— Не совсем.
— Я и чую, что чехарда какая-то с тобой.
— Я просто немного запуталась, а распутаться не могу, — сажусь рядом с женщиной, вытирая руки о полотенце.
— С Алексеем поссорились?
— Дело не только в Леше, — беру зубочистку и нервно ее перекатываю между пальцев.
— А в ком? — смотрит прямо на меня, словно рентгеновским зрением.
— Помнишь, вы забирали меня из детдома, парень такой хмурый провожал взглядом, я потом тебе рассказывала, что хулиган был у нас, — начинаю рассказ.
— Такой, в серой ветровке, что ли? — память у мамы была отменная. — Который бежал за мной и просил, чтобы мы тебя не забирали. Умолял даже.
— Чего? — когда это он так делал.
— Да мы шли с отцом, помню, по коридору к вашей главной, а он мчался вслед за нами, все просил: «Алиску оставьте, не забирайте ее, оставьте». Такой потерянный был. Чего ты вдруг его вспомнила?
— Ты, наверно, путаешь его с кем-то, — отмахиваюсь от этой ерунды. — Не мог он так говорить.
— Ну как путаю, — всплескивает руками. — Высокий такой, с темными волосами. Брови угрюмо сведены.
Похоже на Федулова, ничего не понимаю. Со слов Павла он меня любил, только его действия всегда говорили об обратном. Теперь еще и мама говорит, как он умолял их.
— Так почему спрашиваешь про него? — она гладит меня по голове.
— Станислав Владимирович дал мне клиента, — зубочистка в руках ломается пополам, нервы ни к черту, — им оказался Павел, парень из детдома.
— Ничего себе, какая все-таки маленькая земля, — качает головой женщина. — А чего натворил? Преступником стал?
Слышу взволнованные нотки в ее голосе.
— Да нет, мусь, подставили его.
— Уверена?
— Мне кажется, что да, — отвечаю ей, а в голове четко слышу свой голос, который кричит: «Уверена!»
— Я верю в тебя, крошка моя, — целует много раз меня в щеку, — поможешь своему Павлу.
От фразы «своему Павлу» тело вздрагивает. Хочу снова спать, чтобы не думать о нем, а он как назло прочно сидит в голове. Его четкий образ и прямой взгляд. Как уверенно говорил в последнюю нашу встречу: «Моя!»
Решаю остаться у родителей — мне нужно побыть в месте, где я чувствую себя максимально комфортно, в безопасности. Где
Блейд ложится рядом, утыкаясь мокрым носом прямо в мою пятку, щекотно, но я позволяю псу остаться. Он скучает по мне, ведь раньше мы проводили так много времени вместе. Плохая я хозяйка, оставила своего друга ради мужика. Усмехаюсь.
— Малыш мой, не грусти, — целую пса. Он чуть ли не мурчит как кошечка.
Закрываю глаза и проваливаюсь в сон.
Глава 19.
Наши дни.
Договориться с Дмитрием Львовичем не составило труда, он предложил встретиться в его усадьбе. Конечно, ехать за город абсолютно одной к мужчине не хотелось, поэтому я решаю позвонить Павлу.
Кажется, это первый раз, когда я осознанно прошу у него защиты и помощи, а гордость и принципы уходят на второй план. Мне нужна помощь, и Федулов единственный, кто может помочь. Мы договариваемся встретиться в нескольких километрах от усадьбы Мишурова, правда изначально Павел настаивает, что заберет меня. Но, Алексей дома, и я не хочу, чтобы он видел, как я сажусь в машину к мужчине, с которым целовалась.
Павел злится из-за моего отказа, но я довольно грубо пресекаю все это. Мужчины как с цепи сорвались: один проявляет свои собственнические замашки, абсолютно не имея никакого права на это, другой делает вид, что все хорошо, хотя в глубине души глушит обиду и злость на меня. Единственный, кто может сейчас оставаться в уме и с холодным рассудком, это я.
Меня кидает из стороны в сторону: то плачу и хочу спрятаться, как маленький ребенок, то я абсолютно холодна и собрана. Эти качели порядком надоели, но я стараюсь быть рациональной насколько могу.
Паркую свою машину около съезда в резиденцию, где располагается усадьба, уже вижу, что Павел здесь. Он стоит, облокотившись о капот машины, и курит, выдыхая большие кольца дыма. Выглядит, как всегда, безупречно. Мну пальцы и покусываю нижнюю губу, не решаясь выйти к нему. Павел, конечно, ждать не любит. Смотрю через лобовое стекло, как он выбрасывает сигарету в сторону и размашистым шагом направляется в мою сторону. Глушу двигатель и жду.
— Привет, — хрипит мужчина, открывая дверь с моей стороны. Он протягивает руку к моему локтю и вытаскивает из машины, не давая даже возможности выйти самостоятельно.
Я замечаю, что мужчина стал более вежлив — если раньше от него не услышать было ни «спасибо», ни «привет», то в последнее время он несказанно щедр.
— Выглядишь усталым, — шепчу, пока его руки нагло обвивают талию и прижимают мое тело к автомобилю. Он наклоняется к шее и вдыхает аромат, прикрывая глаза. Молчит. Я еле дышу.
— Не спал, — коротко отрезает, неуклюже обнимая. Словно что-то внутри него рвется ко мне, а он запрещает. Боится быть уязвимым.
— Паш, — шепчу, не замечая как имя вырывается из моих уст. Так жалобно и в то же время очень чувственно. Впервые позволяю себе назвать его не Павлом.