Недетские забавы
Шрифт:
— Я знаю, теперь я знаю. Главное, что ты здесь, — он прикрывает глаза, вдыхая запах моих волос. — Главное, что ты со мной.
— Что будет дальше? — считаю, что мы еще не договорили.
— А дальше, как я и говорил, все решу сам. Еще один день, находясь в неизвестности, я не переживу. Когда ты пропала… — он осекается, — лучше тебе не знать, что со мной творилось.
Я понимаю, что его трясет. Злость затмевает его разум, нужно срочно расслабить мужчину. Решаю закончить разговоры. Провожу кончиком языка по кадыку, спускаясь поцелуями вниз. Он тут же срывает с себя домашнюю футболку. Я рассматриваю красивую грудь и
Опускаюсь вниз поцелуями, останавливая взгляд на области паха. Леше не нравился оральный секс, мы редко им занимались. Но Федулов выглядит как человек, который любит такого рода ласку. Поэтому я отбрасываю стеснение прочь, приспуская спортивные штаны вниз.
Член тут же встает в боевую готовность. Маленькая капля смазки образуется на кончике органа, я завожу руки назад, закрепляя их в замок, и подхватываю языком солоноватую субстанцию.
Смотрю на мужчину — там пелена, его ведет. Даю возможность руководить процессом. Паша кладет руки мне на голову и насаживает мой рот на свой член, доводя до середины. Потом снова проделывает то же самое, пока я не ощущаю, как головка утыкается в стенки горла. Выпускаю член изо рта, хватая воздух и размазывая слюни вокруг рта. Веду себя развязно, но от этого завожусь еще больше. Словно рядом с этим мужчиной из меня выходит все порочное.
Продолжаю сосать, издавая характерные звуки. Паша стонет. Громко. Это такое наслаждение, когда мужчина стонет от твоих ласк. Он быстро кончает, а я, ни минуты не думая, сглатываю семя.
— Я сдох и заново родился, — он без брезгливости сминает мои губы. — Теперь твоя очередь.
Опрокидывает меня на спину, разводя мои ноги в стороны. Полотенце уже валяется на полу, я даже не заметила, когда оно спало с меня. Забываю, что на бедре остался синяк. Спохватываюсь, чтобы сжать ноги вместе, но натыкаюсь на взгляд, полный ярости.
Понимаю, что произошло неизбежное.
Глава 30.
Наши дни.
— Паша, остановись, прошу тебя! — бегу за мужчиной вниз по ступенькам. — Пожалуйста, остановись.
Он не слышит, просто вихрем несется вниз, задевая плечом картину, висящую на стене. Она со звоном падает на пол, стекло разбивается вдребезги, я еле успеваю отскочить, чтобы не наступить босыми ногами.
— Если ты сейчас же не остановишься, то больше меня не увидишь, — я говорю ужасные вещи, осознанно идя на манипуляцию. Укол разочарования больно бьет в сердце. В кого я превратилась?
Манипулирую жестоким способом уже второго близкого человека. Но понимаю, что это единственный действенный способ. Меня упорно не хотят слышать.
И манипуляция срабатывает: он тормозит уже у двери, держа руку на ручке. Я тоже останавливаюсь, стою за его спиной, которая пляшет ходуном из-за частого дыхания. Он весь натянут как струна, напряжение бьет волнами.
— Ты поступаешь неразумно, Алиса, — он еле сдерживается, чтобы не повысить на меня голос.
Я вижу злость во взгляде, когда он поворачивается лицом ко мне. Осуждает. Я понимаю. Но меня не обижает его ярость,
— Паш, я просто прошу тебя не рубить с плеча.
— То есть предлагаешь закрыть на это глаза и жить дальше, словно ничего не произошло? — он тычет пальцем на мое оголенное бедро с виднеющимся синяком.
— Нет, я просто не хочу, чтобы ты на эмоциях натворил дел, — стараюсь подбирать спокойные нотки в тоне, чтобы усмирить его гнев.
— Да какого хуя ты вообще решила смолчать об этом? — видимо, у меня плохо получается, потому что Федулов срывается на крик.
Кажется, окна начинают дребезжать от его ора. Я пытаюсь сделать шаг в его сторону, но он останавливает меня одним жестом.
— Я просто боялась вот такой реакции!
— Какой, блять, такой реакции? — продолжает кричать: — Любой нормальный мужик так отреагирует, узнай он, что его женщину трогал другой мужчина.
— Паш, я хочу, чтобы ты сначала успокоился, а потом решил, что делать.
— Ты дура или не понимаешь, да? — его слова обжигают меня. Я чувствую, что это всего лишь эмоции, но легче не становится.
— Нет, Паш, я не дура. Я боюсь за тебя. Боюсь тебя потерять, — тихо говорю. У самой эмоции на нуле, не хочу кричать, доказывать, биться об стену. Зачем?
Он все равно всегда все делает так, как считает нужным. Он выбирает всегда свои желания, не мои, редко интересуясь моим мнением. И как бы сильно я не была влюблена в этого мужчину, терять себя— тоже больно.
Я разворачиваюсь и молча удаляюсь в сторону лестницы. Нет смысла спорить. Федулов все уже для себя решил.
— И куда ты пошла?
— Какой смысл останавливать тебя, если ты все сделаешь по-своему, — обреченно пожимаю плечами.
— То есть я еще и виноват сейчас?
Он, психуя, пинает мячик Кингстона, отчего тот пролетает метра три. Пес тут же прибегает на шум, думая, что с ним хотят поиграть. Вижу, что Павел готов сорваться на собаку.
— Не смей! — тычу в него пальцем.
— Блять! Жил без бабы, проблем не было, — в сердцах выпаливает.
Становится нестерпимо больно. Неужели можно ставить под сомнение все то, через что мы прошли вместе? Еще десять минут назад этот несносный мужчина стонал от моих ласк. Смотрю на него и вижу того маленького Пашу, что делал мне больно. Только в его глазах я еще отчетливо вижу страх.
Он боится меня потерять, он уязвим. Включает все тумблеры защитной реакции, лишь бы никто не считывал, как ему тяжело. Только передо мной не нужно надевать маски, я хочу видеть его настоящего. Уязвимого, открытого, раненого. Со всеми страхами.
— Мне уйти?
— Я не знаю, Алиса, что должно произойти, чтобы я тебя отпустил. Нет такого варианта, — он все еще тяжело дышит, но понемногу успокаивается.
— Паш, пожалуйста, тогда мое мнение тоже учитывай. Это касается не только тебя и твоих эмоций, но и меня. Это мое тело, моя боль, и мне хотелось бы, чтобы ты слышал меня.
— Меня разрывает на части, Лиса, — он снова обращается ко мне этим ласковым прозвищем.
Подходит ближе, делая всего три размашистых шага, и сгребает в объятия. Целует в макушку раз десять — такая ласка отпечатывается в сердце огромным клубком нежности. Вот такие у нас американские горки.