Недолюбленный
Шрифт:
– Какие деньги? Ты ничего не заработала. Ты даже норму дня не выполняла. Ты приходила самой последней и уходила самой первой. Какие деньги? Деньги платят за труд, а ты бездельничала. – он кричал на меня, размахивая руками перед лицом. Я от страха, что Мурат может меня ударит, а это могло случиться, зажмурила глаза и сжалась. У меня закружилась голова. Мужской голос все дальше и дальше от меня
– Маша! – кто-то хлопал по щекам. Я приоткрыла глаза. Надо мной склонился Мурат. Приподнялась, чувствуя нечеловеческую усталость и слабость. Я почему-то была в кабинете у хозяина, хотя помнила, что мы разговаривали в цеху. – Все хорошо? – мужчина смотрел мне в глаза. Кивнула. Он выпрямился, подошел к столу, выудил из ящика деньги, подошел ко мне.
– Но тут всего тысяча. – жалобно прошептала я, чувствуя, что готова была расплакаться в эту же минуту.
– А на что ты рассчитывала? – он нисколечко мне не сочувствовал. Он и не собирался добавлять что-то сверху полученной суммы. Я обречена умереть от голода. Мне даже домой денег не хватит.
Как доплелась до квартиры, как легла на кровать, не раздеваясь, не помнила. Я просто уснула.
Звонок в дверь заставил вздрогнуть от неожиданности, внезапно проснуться. Преодолевая слабость, я поплелась открывать. Не спросив, кто там, не посмотрев в глазок, распахнула дверь. На пороге стоял Дамир, рассматривая стены возле лифта. Он обернулся и застыл, долго смотрел на меня немигающим взглядом шоколадных глаз. Понимала, что на красавицу с глянцевой обложки не похожа. А вот он… он словно сошел с этой обложки. Идеально уложенные волосы, темно-синий костюм-тройка, глазам было больно от белизны рубашки, а из нагрудного кармана выглядывал белоснежный платок.
– Ты как себя чувствуешь?
– Хреново, – призналась я и, не дожидаясь, когда он сообразит следующую фразу, вернулась в спальню, и спряталась под одеяла. Если надумает уйти, дверь сама захлопнется. На какое-то мгновение погрузилась в дремоту, но ощутила, как рядом прогнулся матрац и на лоб легла прохладная ладонь.
– Ты температуру мерила?
– Нет.
– Почему?
– Потому что у меня нет градусника.
– Понятно.
Я не среагировала, когда
– Маша, проснись, – меня потрясли за плечо. С силой разлепила глаза. В комнате уже было не так светло. Вечерело. – Давай снимем свитер, вылезем из-под одеяла. – Дамир сидел рядом без пиджака. Рубашка была привычно расстегнута на три пуговицы, рукава закатаны до локтя. Он осторожно приподнял меня над подушками, стянул свитер. От его прикосновений меня трясло больше, чем от температуры. Из-под полуопущенных ресниц наблюдала за ним, когда он протянул градусник. На столе уже лежали лекарства, стояла чашка с чаем и стакан с водой. И когда он только успел?
– Давай?
– Что?
– Градусник давай, – его брови сдвинулись в одну линию, когда он увидел температуру. Мне было все так же плохо, все так же все равно, что будет дальше. Я сползла, свернулась калачиком и прикрыла глаза. Дамир встал с кровати и вышел из комнаты. Однако приятно, когда за тобой ухаживают. Дома мама не позволяла разнеживаться, под ее строгим взглядом даже болезнь не задерживалась больше двух дней. Сейчас мне захотелось позвонить ей, услышать ее голос… Я пару раз набирала домашний телефон, даже звонила днем, хотя знала, что дома никого нет. Просто слушала гудки и думала, как там Маргаритка. Какие она новые слова узнала. Как Марина. Все так же холодна и неулыбчива. Как там папа. Все так же пропадает в казенном гараже среди машин, мужиков и бутылок водки.
– Ну и где твоя больная? – незнакомый голос был бодрым, веселым. –Тебе еще повезло, что я оказался у матери.
– Она в комнате. – голос Дамира был спокоен и даже холодноват. Или мне показалось в больном сознании. От мысли, что в доме посторонний человек, пришлось заставить себя сесть, пригладить руками волосы. Когда мужчины появились, суетливо поправила одежду, натянула одеяло до груди. Незнакомый мужчина был полноватым, в очках, с красивой бородкой и широкой улыбкой. Его улыбка располагала к себе. Он уверенно направился ко мне, неся какой-то чемоданчик.
Конец ознакомительного фрагмента.