Недописатели
Шрифт:
Всю ночь перед моим носом стоял запах этих гребанных алтайских трав. Он пробирался далеко под корку головного мозга и повелевал моим подсознанием. Сначала все было хорошо, и мне снилось мероприятие, мои руки, удерживающие бокал с напитком, приятные слова от членов жюри, каждый из которых мечтал познакомиться со мной лично. Потом они учуяли странный аромат, и я поняла, что несет им от меня. Литераторы засмеялись, потом я внезапно оказалась голой, вместо человеческого голоса из моего рта послышались звуки сирены, а всего лишь запах превратился в едкий туман, как от дымовой шашки. Закончилось все тем, что я в реальности рухнула с кровати под звон чудовищно громкого будильника.
– Что? Где? – в непонятках засуетилась
Марго игнорировала будильник, спрятав уши с головой под подушку. Было видно только ее недовольную моську и губы, сложенные в обиженную трубочку. Она, как и я, ненавидела ранние подъемы, а на часах тем временем красовалась цифра шесть. Шесть утра. Я кое-как поднялась с пола, вслепую вытянула плюшевые штаны из шкафа, надела их и еще серый свитер крупной вязки с дырками – тренд этой осени. В очереди в ванную комнату стоять не пришлось, так как Тимур и Степан давно проснулись (еще задолго до будильника). Я проводила их убийственным взглядом из домика, а потом чуть не ушла в астрал, прислонившись к стене. Мне требовался сон. Но щетка, зажатая меж зубов, напомнила о себе, когда шмякнулась на пол пастой вниз. Наверное, решила поддержать закон Мёрфи: где бутерброд с маслом всегда падал маслом вниз. Марго чуть не наступила на нее, потому что шла с почти закрытыми глазами. Ей бы еще руки вытянуть перед собой и можно пародировать ходячих мертвецов. В общем-то, общий враг – раннее утро – нас объединил, и мы очень дружно почистили зубы.
– Спать хочется… – зомбировано проговорила я.
– Ага… – еле шевеля языком, ответила Марго.
Но временный дружеский союз был разрушен, как только мы вернулись в спальню и я прокатилась по какой-то маленькой цветной бусинке. Потеряв равновесие, чуть не упала. Марго тут же очнулась, ее глаза широко распахнулись, движения стали более резкими. Она в момент подобрала злосчастную бусину и на мой вопрос «Это твое?» грубо кинула:
– Мое, а тебе-то что?
«Запущенный случай. Двадцатисемилетняя девица отвоевывает разноцветную бусину», – поразмыслила я, насколько вообще могла размышлять в таком состоянии.
Выйдя из домика, я съежилась от резкого перепада температур. На улице было еще свежо, хотя к полудню уже обещалось плюс двадцать восемь. Очень скоро все участники резиденции собрались перед домиками. Они тоже задавались вопросом, зачем их подняли в такую рань. Но общее недоумение озвучил один парень, когда на поле показался мужчина в спортивном костюме. Он ответил:
– Открытие сезона, зарядка и завтрак.
Послышались недовольные возгласы, но тренер не думал их слушать. Мы гурьбой направились в сторону спортивной площадки. Я и Марго догнали соседей по домику, чтобы быть со своими среди чужих. По правде говоря, мы просто тормозили и боялись сделать что-то не так, в то время как Тимур и Степан сияли ярче всех. Ребята заряжено передвигали ногами, не шаркая ими по земле, они весело переговаривались и подтрунивали над совами, которые от недосыпа никак не могли ответить что-нибудь колкое в отместку обидчикам.
– Восхитительное утро! Какой свежий воздух! Удивительно красочные поля! Хочется петь! – громко, чуть ли не мне в ухо, проговорил Тимур.
– Не смей. Еще слово и…
– «Утренний рассвет,
Солнце поднималось над землей.
Просыпался лес,
Восхищаясь розовой зарей»[2], – поэтично произнес он, игнорируя мои угрозы.
Его хотелось стукнуть чем-то тяжелым. Ничто так не раздражает, как довольный жаворонок, пытающийся доказать, что утро – это самое прекрасное время суток. Я смолчала на этот раз, но пообещала отомстить Тимуру чуть позже, когда мозг окончательно проснется и начнет подкидывать умные идеи.
Спустя десять минут разминки мы стали бегать по кругу. Тренер подгонял нас свистком и ударными хлопками ладоней, задавая темп. Я заметила боль на лице Марго, как она еле переносит происходящее, и сочувствовала ей. Нам с трудом давались все упражнения, прыжки и круговерти руками. Когда дошла очередь до поднятия колен до пояса, показалось, что к ногам цепью прикованы
В столовую мы шли дико уставшие и недовольные. Плелись как пострадавшие на поле боя. Каждый вымучено взял поднос и встал в очередь. К счастью, эта процессия надолго не затянулась, так как многие хотели есть после изнуряющей тренировки. Я заприметила, что к отвратно выглядевшей овсянке прилагается аппетитное миндальное печенье. Даже улыбнулась на это открытие. Дождалась своей очереди, выхватила печенье, стиснула зубы от вида каши и уселась на свободное место. Ко мне тотчас присоединились соседи. Степан вполне себе с удовольствием увлекся овсянкой, а Марго подозрительно щурилась на угощение, рассматривая его точно под лупой. Тимур пил кофе с молоком, похожим на вкус из детства, еще из садика, с пенкой. Я, не стесняясь, запихала в рот почти всё печенье и стала довольно пережевывать его, как хомяк.
– М-м, фкуфно! Обоваю! – я наслаждалась единственной приятностью этого утра. Нисколько не переживая, что обо мне подумают. Собиралась вобрать из этого события для себя максимум ощущений.
– Да ладно? Тогда держи мое, – пожал плечами Тимур.
И тут я вспомнила, что собиралась ему отомстить. Тогда сначала, конечно же, отказалась от печенья, а после стала захватывать территорию. Невзначай отставила свою тарелку с нетронутой кашей на его сторону, как можно сильнее облокотилась на столешницу, опустошенный стакан крутила в руках, то и дело передвигая его на вражескую территорию. Находясь во власти моих манипуляций, Тимур должен был чувствовать себя паршиво и обделено, как и другие люди, с которыми я проводила подобные трюки. Но вместо этого он в ответ поставил свой стакан на мою сторону и хитро заулыбался, приподняв подбородок.
«Убью!» – я злилась.
У меня было припасено еще одно грозное оружие против таких заядлых игроков как Тимур.
– Хорошо. Давайте, признавайтесь, у кого какой икигай? – спросила я, расслабленно откинувшись на спинку стула.
Как и ожидалось, все трое сморщили моськи. Я ликовала. Это еще один способ сбить собеседника с толку – использовать иностранные слова в разговоре. Расправила плечи, важно вздернула подбородок, повесила интригу в воздухе и медленно начала объяснять недоумкам значение этого замечательного японского слова:
– Икигай – это понятие, которое отражает суть жизни, ее смысл. Проще говоря, каково ваше предназначение? Что заставляет вас просыпаться каждый день? Вот у меня так совпало, что мой икигай – писательство. Ни дня не могу прожить без этого! То есть моя миссия: занятие творчеством и его последующая передача людям.
– Тогда моя миссия заключается в том, чтобы объяснить людям значение чувства «Я». У меня даже роман называется «ЧувствуЯ», понимаете? То есть игра слов, вроде бы деепричастие «чувствуя», но при этом «Я» написана с большой буквы, и тогда уже можно сказать, что книга посвящается чувству «Я», – начал рассказывать Тимур, увлеченно сверкая зрачками. Они даже расширились у него, с таким неистовым удовольствием он говорил о своем предназначении. – Сколько раз вы слышали, как человек рассказывает ситуацию из своей жизни, при этом говорит о своих же эмоциях и использует местоимение «ты»: «Ты ощущаешь, ты пережил, ты думал». Но ведь это он сам пережил или думал! Значит, человек пытается скрыть свое лицо. Здесь, наоборот, важно говорить именно «я»: «Я ощущал, я пережил, я думал». Это же подтверждает термин «я-посланий», который отражает нападение «ты-посланий». Вот как вчера, Мия на меня нападала, а я сглаживал конфликт, описывая свои чувства с помощью «я-посланий».