Недостающее звено
Шрифт:
«Чемодан, но ручки у него нет. Рук и башки тоже», – пробурчал Советник.
– Это ничего не значит, – откликнулся Тревельян, приподнимаясь на колени. – Роботы способны к трансформации, а это несомненно робот. Поменьше, чем наш трафор, но в его корпусе хватит места для десятка конечностей.
«И для оружия, – добавил командор. – Так что, малыш, не зевай! Бог знает, что упаковано в этом ходячем сундуке!»
Тревельян, последовав совету деда, бластер не опустил и велел трафору усилить освещение. Видимо, чужак воспринял это как сигнал остановиться – он замер, похожий на приземистого гнома без рук и головы, но с длинными согнутыми ногами. По его корпусу блуждали световые пятна, нижний торец почти касался песка. Под черепом
Но чужак заревел. В этих оглушительных воплях, перемежавшихся рыком, скрежетом и карканьем, Ивару чудилось что-то знакомое, будто звучала песня, слышанная сотню раз, но исполняемая по прихоти певца в иной тональности или с непривычным аккомпанементом. Он поднялся с колен, склонил голову к плечу, прислушался и вдруг в изумлении раскрыл рот. То была речь кьоллов, обитателей Раваны! Их грубый неблагозвучный язык, к тому же искаженный, исходивший как бы из металлической глотки чудища, произносившего звуки слишком низко и басовито, с лязгом и грохотом. Но несколько слов он все же разобрал. «Прислан владыкой! – твердил прилетевший монстр. – Хрр… Владыка дарит почет, пищу и воду. Хрр… Владыка шлет благословения… – И снова: – Хрр… Прислан владыкой!»
– Это не теорема Пифагора, – произнес Тревельян, шагая к чужому роботу. – Жаль, что я с тобой не поспорил, дед. Хотя, с другой стороны, ни шампанского, ни пробки в наличии не имеется. А то бы пропали твои ордена!
«Они и так у тебя хранятся, – сообщил командор. – Лежат в твоем сейфе на Земле, так что о них ты не тревожься, ты сны свои лучше вспомни. Теперь я уверен, что кто-то копался в твоей голове. Что тебе снилось? Пекло?»
– Пекло, – подтвердил Тревельян. – В полный рост и весьма отчетливо. О чем думал и беспокоился, то и приснилось… Хотя не исключаю, что сны были вызваны внешним импульсом.
«Местный владыка поработал, хмырь, который шлет благословения, – буркнул командор. – Но глубоко он не залез – во всяком случае, до речевого центра не добрался».
Ивар кивнул, остановился перед чемоданом-роботом, прочистил горло и, взяв тон пониже, захрипел на диалекте кьоллов:
– Ты кто есть? Воин, слуга, посланец? Поведай о своей сущности и сущности владыки. Где он и чего желает? Хочет мира или войны?
– Есть посланец и слуга, – раздалось в ответ с жутким акцентом. – Другое… хрр… другое трудно сказать. Мало нужных слов. Не хватает, чтобы обозначить сущность. Хрр… Нет, чтобы передать и понять.
– Это не есть мои слова, – пояснил Тревельян. – Это слова других, очень глупых, слова онкка. У меня много своих слов, и я дам их тебе и твоему владыке. – Он повернулся к трафору и похлопал по краю платформы. – Вот мой слуга. Он даст слова, много нужных слов. Пошлет слова прямо в то место, куда идут приказы твоего владыки. Где такое? Покажи!
Он имел в виду коммутационный порт. Место, куда идут приказы владыки… Других терминов, чтобы описать это техническое устройство, в языке Кьолла не имелось.
В корпусе робота, в самом центре, сдвинулся щиток, обнаружив темное отверстие.
– Здесь, – каркнул посланец. – Веления владыки идут сюда. Идут через… хрр… – Он смолк, подбирая нужные понятия. – Идут через длинный, тонкий, похожий на веревку. Ее конец… хрр… должен быть такой конец, чтобы привязать к этому месту.
Кабель и специфической формы разъем плюс сигналы определенной частоты и амплитуды, мелькнуло в голове Ивара. Мозг вполне мог справиться с этой задачей.
– Мой слуга сделает так, чтобы привязать прочно, – прохрипел он, глядя, как трафор вытягивает в сторону посланца щупальце. Его конец вдруг распался на сотни тончайших нитей; они коснулись разъема, проникли внутрь, расплылись, меняя очертания,
Прошли две минуты, три, четыре… Наконец раздался голос Мозга: сочным басом он доложил, что информационный канал налажен и для загрузки данных нет препятствий. Что загружать? Земную лингву?
– Нет, – покачал головой Тревельян. – Это, пожалуй, лишнее, мы ведь еще не лучшие друзья. Будем общаться на языке хапторов, вариант альфа.
«Мудрое решение», – одобрил командор.
Языки высокоразвитых рас, даже гуманоидов, имевших сходную физиологию, сильно различались, ибо каждый народ обладал своими культурными традициями, неповторимой историей, уникальным психическим складом, своими представлениями о Вселенной и месте человека в ней, о том, что есть добро и зло, жизнь и смерть, мирское и божественное. Кроме этих отличий, связанных с философией и семантикой, существовал и чисто биологический аспект: устройство гортани, не позволявшее произносить некоторые звуки, выдерживать тональность чужой речи и говорить с должной скоростью. Эти последние трудности разрешались техническим путем или упорной тренировкой, что лишь подчеркивало разницу; войти же в круг понятий чужого языка можно было только в ментальном трансе.
Но земные лингвисты давно отметили, что в сфере научных терминов, в том, что касалось физики, химии, математики и даже отчасти биологических наук, языки галактических рас смыкаются более тесно, чем в таких областях, как быт, культура, история, религия, социология. Вполне объяснимый феномен: науки о живой и неживой природе отражали объективную реальность, тот факт, что Галактика одна для всех, как и законы этой части Мироздания. Поэтому вариант альфа, он же технический жаргон землян и кни’лина, фаата, хапторов, дроми и всех остальных был понятнее, чем собственно язык; у любого народа он являлся обезличенным, привязанным не к исторической ретроспективе, не к повседневному бытию, а к категориям более вечным и неизменным. Проще говоря, дважды два повсюду равнялось четырем.
Глядя на двух роботов, пересылавшего и разъяснявшего информацию и старавшегося ее принять и понять, Тревельян размышлял над тем, почему он выбрал язык хапторов. Их технический жаргон ничем особенным не отличался от вариантов альфа прочих рас и все же был им назван – с почти бессознательным желанием, чтобы его считали хаптором. Хапторов в Галактике не любили за их высокомерие, воинственность и презрение к другим разумным существам, а земляне, кни’лина и терукси не жаловали их вдвойне: хоть хапторы считались гуманоидами, облик у них был жутковатый. С Земной Федерацией они воевали в двадцать шестом столетии, и война была недолгой, но кровопролитной: после атаки на земные колонии Звездный Флот уничтожил сотни кораблей и сжег десятки баз на границе сектора хапторов.
Ненависть тех времен не угасла, подумал Ивар. Контакт с местным владыкой может сложиться неудачно, и если в грядущем проистекут от этого неприятности, пусть они будут не у землян, а у хапторов. Тем более, что скоб очень похож на их боевое облачение.
Он отцепил с пояса флягу, сделал несколько глотков воды и взглянул на таймер – его золотистая полоска светилась на запястье. Мозг закачивал данные в чужого робота уже двенадцать минут – видимо, какие-то понятия нуждались в толкованиях и объяснениях. Но потеря времени не тревожила Ивара; главное, что некое могущественное существо выслало к нему парламентера и, вероятно, питает мирные намерения. Владыка дарит почет, пищу и воду… владыка шлет благословения… Хрр! Кто же тогда обстрелял квадроплан над западным континентом? И кто пытался сжечь сильмарри?.. Похоже, владыка тут не один…