Недостающее звено
Шрифт:
Дергая ремешок, Тинг пытался вытащить его из пальцев детеныша. Но пальцы сжались еще сильнее.
Тинг почувствовал дыханье на своем затылке: детеныш пригнулся к нему вплотную. Чуть разжав горсть, он разглядывал ремешок и куртку: искал блестящую пряжку.
Рука разжалась, ремешок освободился, и пряжка выползла на плечо. Тотчас же рука сжала ремешок, и Тинг едва успел спасти пряжку, продернув ее между пальцами детеныша.
— Ху-ху-ху! — завопил детеныш, дергая куртку на плече Тинга. — Ху-ху-ху!
Пряжка снова выползла на плечо. Удара не
Тинг не выпрямился: он остался сидеть, пригнувшись к коленям. Теперь он едва видел детеныша, хоть и косил глазом изо всех сил.
Детеныш дергал полотно куртки. Тинг натянул ремешок, и пальцы детеныша скользили по нему, но не могли ухватить: туго натянутый ремешок врезался в плечо Тинга.
Когда детеныш выпустил из пальцев куртку, Тинг не успел потянуть ремешок, чтобы заставить пряжку ползать. Новый толчок — теперь сбоку — был резок и неожиданен. Тинг не удержался: покачнулся и свалился с бугорка, на котором сидел.
Детеныш упал на него, не выпуская куртки.
Не шевелясь, Тинг лежал на животе, чуть повернув голову и пытаясь смотреть вверх. На нем возился и сопел детеныш, дергая куртку.
Правая рука Тинга была свободна, но схватить ремешок он уже не мог: нужно было просунуть руку под себя. Тинг боялся сделать это: вдруг придется отбиваться от детеныша. Кто его знает? Левая рука оказалась под Тингом: он прижал ее, падая.
«Не заметит», решил Тинг, чуть приподнимаясь и освобождая руку.
Тинг почувствовал, как детеныш сполз с его спины и выпустил куртку. Кося глазом, увидел, что питек присел возле него на корточки. Сопел и пристально глядел не на плечо, а на затылок Тинга.
Лицо детеныша было теперь совсем близко. Темные губы шевелились, словно шептали. Лоб сморщился, глаза перебегали с плеча на затылок.
Дотронувшись до волос на затылке Тинга, детеныш отдернул руку. Тронул еще. Ухватил несколько волосков и потянул.
— Ху-ху-ху! — завопил он, вцепившись в волосы и дергая их изо всех сил.
Не успел Тинг опомниться, как почувствовал горячее дыханье на шее. «Укусит!»
Тинг резко мотнул головой.
Детеныш не удержался и упал на Тинга, но пальцы не выпустили волос.
Соблазн был велик, и Тинг вытянул руку. Почувствовал горячую волосатую кожу и погладил ногу детеныша. Шум вблизи мурашками пробежал по спине. Тинг повернулся.
В нескольких шагах от него стоял взрослый питек. Оттолкнув детеныша, Тинг вскочил. Детеныш громко завопил. Питек шагнул, оскалившись и сжав кулаки.
Тинг побежал со всех ног.
Пересохшая горячая глина приятно грела живот, но коленкам было неуютно: сухие комья больно давили кожу. Ветер чуть шумел в ушах, и травинки, торчавшие из растрескавшейся глины, щекотали щеки. Солнце жгло затылок.
Тинг лежал на краю обрыва. Сбоку жестяными веерами распластались
7
Гебанги — пальмы.
Сбегая каскадом с обрыва, кроны чащи уступами спускались в равнину и растекались по ней. Стая попугаев пестрила опушку. Прищурившись, Тинг видел вдали яркие точки: словно бабочки порхали над кустами.
Влево тянулся обрыв, голый и горячий. Колючие стебли с остро вырезанными шиповатыми листьями и шариками жестких соцветий торчали между кустиками травинок и трещинами, бороздившими побледневшую от сухости глину.
Далеко впереди высокие лесистые холмы громоздились друг на друга, постепенно вырастая в горную цепь, темнившую горизонт. Лысая вершина вулкана поднималась, словно большой камень среди мшистых кочек.
Изрезанный глубокими промоинами обрыв то нависал выступами, то спускался осыпями, голыми или в редкой поросли колючек.
Тинг видел сверху часть кустистой и неровной площадки, над которой повис обрыв.
Под обрывом, на солнечном припеке, среди кустов, глинистых бугров и песчаных откосов темнели фигуры питеков.
Свесив голову, Тинг глядел на них. Он не боялся, что его увидят, и глядел вниз так, словно рассматривал мостовую, лежа на подоконнике третьего этажа на амстердамской улице.
Из пальмовых зарослей доносились крики попугаев. На обрыве уныло свистела какая-то серая птица, шнырявшая среди глины и колючек. Шуршали ящерицы, выползавшие из-за кустиков сухой травы. Они то медленно взбирались на нагретые солнцем камни, то исчезали в трещинах почвы. Иногда, грозно гудя, пролетали огромные оранжевые осы с фиолетовыми крыльями.
Взрослый питек вышел из леса, волоча за собой несколько больших ветвей. Они цеплялись за кусты, за камни, и тогда питек дергал изо всех сил, не останавливаясь и не оглядываясь.
Он крепко держал концы ветвей, но управлять движением вороха не умел. Ухватив ветви, он просто тащил их за собой, не выровняв, не уложив поудобнее. Ветви громоздились одна на другую, торчали во все стороны и цеплялись за камни. Ворох не столько полз, сколько прыгал по земле, и наконец зацепился за куст. Питек рванул, но ворох не сдвинулся с места. Питек рванул еще сильнее и, переступив, запутался ногами в ветвях. Выпустив их, он взмахнул руками, пытаясь удержаться на ногах, и упал. Заворочался, встал на четвереньки и, выбравшись из вороха, выпрямился, ухватил концы ветвей и снова дернул, но они зацепились крепко. Тогда питек выпустил ветви из рук и пошел к кусту. Подергал ветку и, приподняв, высвободил ее.