Недостреленный (АИ)
Шрифт:
— Отчего же не справляется, что-то же получается, не всё сразу, — заспорила почему-то Лиза.
— Кроме продовольствия столица еще многое потребляет, — не стал спорить и продолжал я, — Вот топливо, например. Керосина уже нет, электричество почти не подают. На дрова дома разбираете. А когда они закончатся, чем топить прикажете? Ведь без топлива зимой замерзнуть насмерть можно. Не в эту зиму, так в следующую.
— И правда, у нас в округе бесхозных деревянных домов больше нет, — нахмурилась Лиза.
— И вот ещё — ты же видишь — улицы вовсе не убираются, мусор почти не вывозится, всюду грязь.
— Да, я слышала, что тиф в столице начался, но знакомых Бог миловал, — покивала Лиза.
— Тифом может не ограничится, — мрачно сказал я.
— Что же делать?.. — брови Лизы встали грустным домиком.
— Из столицы надо уезжать! — твёрдо произнёс я, — Да и столицей Петрограду не долго оставаться. Перенесут её, и новое правительство переедет.
— Да, слухи ходили, — задумчиво согласилась Лиза, — Говорили, в Нижний хотят. Но это же долго, пока решат, пока переезд будут готовить.
— Думаю, это случится совсем скоро, — уверенно произнёс я. Надеюсь, здесь разворачивается знакомый мне вариант истории, а не какой-нибудь параллельный с совсем другими событиями и новыми деятелями. А вот это, кстати, можно отчасти проверить.
— Лиза, а ты о ком из новой власти большевиков слышала, кто тут в Петрограде главные? — поинтересовался я.
— Недавно Председателем Петросовета Троцкий был, а сейчас Зиновьев, — начала перечислять она, — Председатель Всероссийского ЦИК — Свердлов, а председатель Совета народных комиссаров — Ульянов-Ленин. Все большевики.
— Ага, благодарю тебя, я тоже о них слышал, — сказал я. Что же, в этом здешнее время с моим знакомым прошлым совпадает. Буду надеяться, что и в остальном так же. И я продолжил предыдущую мысль, — Вот, о переезде: я уверен, что правительство скоро уедет из Петрограда. И тебе, Лиза, тоже хорошо бы покинуть город. Здесь будет очень тяжело.
— Знаешь, Саш, ты рассказываешь такие ужасные вещи, — Лиза выглядела очень опечаленной, — И не верится всему этому, и, в то же время, я тебе, почему-то верю. И сама я вижу, что становится всё хуже и хуже. Но мне трудно принять мысль, что надо уехать из моего старого Петербурга. Я здесь прожила всю свою жизнь. Саш, дай мне время привыкнуть к этой новости, прошу тебя. Давай вернемся к этому разговору позже? — попросила она.
Я согласился. Лиза, правда, всё равно засомневалась и возразила, что если уезжать, как же мы увезем все нужные вещи. Однако, при более тщательном осмотре своего гардероба, Лиза с огорчением философски заметила, что одно к другому складывается — и вещей то набирается всего на один узел, и немного посуды. И, конечно, "зингеровская" швейная машинка, как самая большая материальная ценность. Меблировка вся была домовладельца, да и с собой её не увезешь. А вот с продуктами другая беда, их почти и нет. Я предложил сходить на местный рынок, осмотреться.
— Да что мы там обменять то сможем? — удивилась Лиза. — У нас и нет ничего.
— Сходим, посмотрим, — пожал я плечами, — вдруг что получится.
…
На улице мороз слегка пощипывал лицо, при дыхании изо рта выходил пар. Петроград днём казался не таким мрачным и потусторонним, как этой ночью. Но запустение было заметно. Улицы действительно
На самом рынке шевеление жизни было более заметно. Снег был истоптан и перемешан с грязью. Стоял шум разговоров, крики торговцев-разносчиков. Народ толкался, крестьяне меняли немного муки, крупы, пойманной рыбы на ткани, одежду, скобяные товары. Горожане побогаче отдавали накопленное имущество за возможность насытиться, рабочие выменивали какие-то промышленные товары у крестьян на еду. Среди всех этих крестьян и горожан выделялась небольшим черным пятном группка в морских шинелях, менявшая не увязывающиеся с матросским бытом роскошные вещи на продукты в больших количествах. Проходя мимо, я услышал в их речи мимоходом брошенную фразу: "Долой собственность, бабка, долой власть", а из карманов бушлатов торчали сложенные газеты "Буревестник" и еще одна с видимой частью названия: "… анархиста".
"Какая-то группа анархистов еще один особняк захватили, теперь роскошную обстановку распродают," — подумал я, — "Молодые, оружия почти нет, у одного только рукоятка нагана заметна." Я повернулся к девушке и попросил: "Лиза, будь добра, отойди вон к той арке и подожди меня. Не вмешивайся, пожалуйста, если что-то произойдет".
— Братишки! — обратился я к анархистам, — Как свободная торговля, идёт?
— Свободная, она завсегда лучше, — ответил один из них, — А ты, пехота, никак меховую манту на шинелку решил прикупить. Так подходи, поторгуемся, гы-гы-гы, — развеселился старший по возрасту матрос, а на лицах трёх остальных появились ухмылки.
— Манта мне эта без надобности, — ответил на шутку я, — у меня фасон не тот. А вот вам у меня чегой-то может и пригодится.
— И чегой-то? — прищурился анархист.
— Так вот, — я похлопал по висящей на плече трехлинейке, — нужна вам такая деталь туалета, приодеться не желаете?
— Ишь ты, разговорчивый! — удивился матрос, — Не врёшь, отдаёшь?
— Зачем врать, мне не нужно, а у вас, гляжу, один наган на троих.
— И почём отдаешь? — загорелись глаза у одного из молодых.
— Цыц, салага, — оборвал его старший, — на что меняешь? — это уже ко мне.
— Провианта, вижу у вас хоть заешься, отсыпьте всего понемножку, сочтемся, — закинул я удочку.
— Всего, даже понемножку, это тебе, брат, жирно будет, — возразил тот матрос, — три фунта сушеного гороху берёшь?
— Десять фунтов гороху, и десять пшенки, и в самый раз, — продолжил торговлю я.
— Куда столько гороху, обожрешься, знаешь, что после бывает, особливо в тесном кубрике, гы-гы-гы! Губа у тебя не дура. Пять гороху, и пять пшена, и баста! — заключил старший анархист.