Недостреленный (АИ)
Шрифт:
— Сыграешь? — обрадовался Пашка.
— Давай про море! Знаешь? — загорелся Ваня Гусь.
— Сначала песню для своей родимой, — отмёл я все предложения, глядя на Лизу. Моя девушка вопросительно посмотрела на меня, и я продолжил:
— Что-то ты загрустило, солнце моё. Так слушай! Эта песня для тебя.
Я раздвинул меха баяна, извлёк первые звуки и запел молодым хорошо звучащим голосом, куда лучшим того, что был в прошлой жизни:
Ты ждешь, Лизавета, от друга привета. Ты не спишь до рассвета, все грустишь обо мне. ОдержимПервый куплет пропел я старательно окая и округляя глаза. Слушая слова песни, печаль из лизиных глаз постепенно исчезала, оставляя место смешинкам. Наверное, она представляла, как я въеду на коне в милицию или в нашу комнату, а может вообразила мою неуклюжую посадку на лошади — я как-то признался ей, что не умею ездить на лошадях, и буду на них как собака на заборе.
Следующий куплет я спел уже не дурачась, а вполне серьёзно:
Приеду весною, ворота открою. Я с тобой, ты со мной — неразлучны навек. В тоске и тревоге не стой на пороге. Я вернусь, когда растает снег!В лизиных глазах зажглась надежда, и она поверила, что так и будет, я вернусь, и ничего плохого не случится.
Третий куплет вышел у меня со всем моим чувством:
Моя дорогая, я жду и мечтаю. Улыбнись мне, встречая, — был я храбрым в бою. Эх, как бы дожить бы до свадьбы-женитьбы, И обнять любимою свою! Эх, как бы дожить бы до свадьбы-женитьбы, И обнять любимою свою! [22]Лиза смотрела на меня сияющими глазами, из которых исчезли подавленность и страх неизвестности. Эх, товарищи Долматовский и Богословский, у меня нет слов, как я вам благодарен!
22
https://texty-pesen.ru/lizaveta.html
https://www.youtube.com/watch?v=GoKJgIHLTsg
ИСТОРИЯ ПЕСНИ — "Ты ждёшь, Лизавета" https://www.youtube.com/watch?v=mOb9In_ruPI
Пашка мечтательно произнёс:
— А я вот тоже хочу победить эту, гидру, этой самой контрреволюции, вернуться и тоже встретить свою девушку. И жениться, понятно, вас всех на свадьбу позвать.
— Э, брат, сначала я! — смеясь возразил Ваня Гусь. — Моряки завсегда у барышень антирес вызывают поболее вас сухопутных.
— А и лады, мне не жалко, — не стал спорить Пашка. — Давай сперва ты всех на свадьбу зови, а потом вскорости и я.
На следующее утро в последний день нашей работы в милиции меня внезапно вызвал к себе Розенталь:
— Кузнецов, отправляйся в ЧК нашего района, там тобой товарищ Петерсонс интересуется. Останешься в его подчинении, сколько скажет.
— А как же мобилизация? — удивился я.
— В ЧК всё скажут. Всё, давай, двигай, — отмахнулся Розенталь, и мне ничего не оставалось как выйти из кабинета и отправиться в ЧК Городского района, сказав перед уходом об этом Никитину. Интересно, что в ЧК понадобилось?
К
— А, товарищ Кузнецов, заходи, заходи.
Я поздоровался, и он продолжил:
— До нас дошли сведения о твоих грамотных и находчивых действиях против белогвардейской сволочи в Ярославле.
— Ну так я не один там был, — возразил я, — с напарником, товарищем Никитиным.
— В телефонограмме больше про тебя сказано, — отметил чекист. — Ярославский военный комиссар очень тебя нахваливал. Такие люди в борьбе с контрреволюцией нам нужны.
— Милицию мобилизуют, — напомнил я. — Завтра в Красную армию уходим.
— Не вы одни, — сурово сказал Петерсонс. — Мы тоже совместно с латышскими стрелками формируем сводный отряд на очень важное для нашей Советской республики направление. Пойдёшь с ними. Розенталю я позвоню. Через два дня сбор, за неявку спросим по всей революционной строгости. Всё понятно?
— Так точно, — вырвалось у меня. Петерсонс посмотрел, но ничего не сказал, только кивнул, что, мол, свободен. Я только уточнил, куда и когда явиться.
Сообщил об этой новости Лизе и Пашке с Ваней. Парни даже огорчились, думали, вместе воевать будем. Мне тоже было не очень уютно идти без друзей, но что поделать. Паша даже попросил:
— Придите хоть с Елизаветой нас проводите. Песню свою спой, очень она понравилась.
— Само собой, придём, — пообещал я.
Назавтра был сбор уходящих в армию милиционеров со всех участков милиции Москвы. Собирались у Моссовета, у наскоро сбитой дощатой трибуны, над которой висело красное полотнище "Все на защиту завоеваний революции!" Части Красной Армии формировались по территориальному или профессиональном принципу, из рабочих одного завода или жителей одного населённого пункта, и эти полки потом так и назвались. Так и милиционеры шли в свой полк Народной Милиции, который с этой площади должен был отправляться на вокзал и грузиться в эшелон.
Я пришёл с Лизой проводить наших ребят, неся на плече футляр с баяном. Какой-то оратор эмоционально говорил речь, не запинаясь и безо всякой бумажки. "Умеют же люди!" — удивился я, — "Так долго говорить по делу и не сбиться." Собравшиеся внимательно слушали, кивали, поддерживали оратора согласными выкриками, и были словно захвачены той энергией, исходившей от неизвестного мне общественного трибуна. Как же это не было похоже на позднесоветские речи по бумажке с тяжеловесными канцелярскими оборотами, с пустыми застойными глазами и полным равнодушием позднесоветских слушателей.
Речь окончилась, все оглушительно захлопали, и милиционеры стали выстраиваться в колонну по четыре. Оркестра не было, и я, поймав Пашкин взгляд, растянул баян. Над площадью разнеслась звонкая и душевная мелодия и раздались слова песни "Ты ждёшь, Лизавета…" Сводная милицейская часть словно ждала только этой музыкальной команды и двинулась вперёд, попадая шагами в такт музыке. Нестройный хор голосов стал подхватывать повторяющиеся две последние строчки куплетов, среди которых я различал уверенные партии Пашки и Вани. Мы прошлись по Тверской вместе с ними, мне пришлось играть и петь "Лизавету" еще раз, иначе народ от меня не отставал. Но вот закончилась и ещё раз песня, наши ребята уходили вдаль, маршируя не в ногу, а мы с Лизой, остановившись, смотрели им в удаляющиеся спины. Когда мы ещё свидимся?