Недоступная тайна
Шрифт:
Жаворонкова не слышала шагов Бубасова. Только вздрогнула, услышав сказанное им:
— Пошевелить надо…
Не оборачиваясь, она взяла на шестке небольшую проволочку и стала ворошить пепел, наклоняясь к огню.
— Спалишь волосы, — насмешливо прозвучало над ухом.
Она инстинктивно откинула назад опустившиеся к щекам волосы. В этот момент Бубасов рукой нащупал спрятанные у нее на груди под платьем бумаги.
Резким движением Жаворонкова вывернулась и очутилась в узком пространстве между стеной и печкой, лицом к лицу со взбешенным Бубасовым. Он еще не в состоянии был что-то говорить и только издавал рычание. Наконец у него вырвалось:
— Ты, подлая, предала нас!
Похолодевшими руками Бубасов схватил Жаворонкову за воротник и рванул, разрывая платье до пояса. Выпали на пол испещренные значками листы бумаги. Бубасов хотел было нагнуться за ними, но подался к Жаворонковой и в ужасе крикнул ей в лицо:
— Где Георгий?! Где мой сын?!
Она с силой оттолкнула его к маленькому столику у стены, проговорила спокойно и твердо:
— Ни вам, господин Бубасов, ни Георгию не место на
И этим было сказано все. Пальцы задыхающегося от злобы, ненависти и страха Бубасова легли за спиной на что-то тяжелое — электрический утюг. Швырнул его, метя в голову Жаворонковой. Она не успела нагнуться. Удар пришелся по виску. Вскрикнув, Аня упала. Рука Бубасова невольно потянулась в боковой карман пиджака за пистолетом. Глядя на залитое кровью лицо Жаворонковой, он хотел теперь одного: бежать скорей из этого дома, из этой страны… Но было поздно…
…Когда машина «Скорой помощи» с потерявшей сознание Жаворонковой выезжала со двора, потрясенный Бахтиаров в отчаянии бросился было следом. Полковник Ивичев нагнал его, взял под руку, говоря при этом:
— Вадим Николаевич, рана не смертельна. Врач так и сказал… Да очнись же, тебе говорят!
И Бахтиаров, придя в себя, уже отчетливо воспринял слова:
— Пойми, дорогой, она не для того родилась второй раз, чтобы вот сейчас так и умереть. Слышишь?