Недотепа. Непоседа (сборник)
Шрифт:
– Тут скрыта какая-то жуткая тайна, – сказал Трикс.
Щавель вздохнул:
– Тайна? Да, конечно. Жуткая? Отчасти. Скорее, грустная тайна, мой маленький друг. Слышал ли ты когда-нибудь историю о рыцаре Огусто?
– Нет, – признался Трикс.
– Это случилось давно, во времена моего деда, – сказал Щавель. – В те времена в королевстве свирепствовала Красная Чума. Заболевший ею вначале покрывался синими пятнами, потом истекал зловонным зеленым п'oтом… а потом умирал.
– Почему же она Красная? – спросил Трикс.
– Потому что было одно-единственное
– Угу, – прошептал Трикс, чувствуя, как покрывается холодным потом.
– Рыцарь Огусто был одним из тех, кто не щадя своих сил боролся с чумой. Вместе с другими рыцарями он стоял в карантине, не давая чуме распространиться. Преследовал бандитов, которые ради спасения от чумы готовы были убивать невинных людей. Он был славным рыцарем, но чума не обошла и его.
– Я понял, – сказал Трикс.
– Нет, ты не понял. Все рыцари из отряда Огусто пришли к нему и предложили дать свою кровь. Никто бы не погиб скорее всего! Но Огусто отказался. Он сказал, что должен дать пример того, как надо стойко принимать свою судьбу. Не вводить в искушение других людей своим чудесным спасением. И что он не вправе спасаться таким способом, за который раньше преследовал других…
– Он умер? – спросил Трикс.
– Конечно. Но ты же понимаешь, ученик, что баллады и предания складывают не про тех, кто вел обычную жизнь, а про тех, кто совершил что-то удивительное. Редкое. Человек может быть сколько угодно праведным, пока беда не коснется его самого. А вот тогда… тогда он способен стать тем злом, с которым сам и боролся.
Щавель вздохнул и поднялся. Отложил трубку. Легонько стукнул посохом – и на рукояти загорелся бледный голубой огонек.
– Идем, Трикс. Я полагаю, что самое время.
Трикс шел вслед за Щавелем по темным коридорам усадьбы. Они прошли из главного здания в левый флигель. Стали медленно, осторожно подниматься по винтовой лестнице – пока не остановились перед прочной дубовой дверью. Сквозь щель в двери пробивался слабый свет.
Здесь Щавель остановился. Тронул Трикса за плечо и указал ему на обитый железом засов, закрывающий двери снаружи. Впрочем, сейчас засов был отодвинут.
– …придет, – донесся до них слабый, незнакомый голос. – Даже не сомневайся.
– Позвольте увезти вас отсюда, сэр Гиран! – это говорил Тимин. – В лесу есть одна сторожка, вы поживете там день-другой…
– Мой верный слуга… – печально ответил сэр Гиран. – Я столько раз просил: не говори про меня слово «жил», «поживет», «проживает»…
– Сэр Гиран…
– Не надо. Я помню молодого мага по имени Радион Щавель. Я видел его глаза, когда мы сражались с витамантами. Он все понял, и он придет. Я даже полагаю, что он стоит сейчас за дверью. Входите, господин волшебник!
Щавель
Окна комнаты были забраны толстыми железными решетками. Обстановка была аскетичной, суровой – прочная кровать, маленький столик, один стул. На столе лежала обглоданная курица. Сырая курица. На кровати, под усеянным темными пятнами одеялом, лежал старик с зеленоватым, неподвижным лицом, на котором лихорадочно блестели глаза. Рядом на стуле сидел грустный, подавленный Тимин.
– Не спится, господин волшебник? – печально спросил он.
– Как и тебе, верный слуга, – ответил Щавель. – Как и тебе, отважный рыцарь Гиран Арадан. Спасибо за приглашение войти. Я вижу, твой ум столь же проницателен, как и раньше… когда ты был живым.
– Спасибо на добром слове, – ответил зеленоватый старик. – Но если честно, я приглашаю тебя войти вот уже второй час, каждые десять-пятнадцать минут. Я был уверен, что ты придешь, но не знал, когда именно.
– Как же это случилось, Гиран? – спросил Щавель.
– Как или почему?
– Вначале – как. Потом – почему.
– Я умирал, – просто ответил рыцарь. – От старости. Это было пятнадцать лет назад. И надо же было такому случиться, что в ту ночь, когда я готовился покинуть этот мир, в усадьбу постучался витамант.
– Витамант? На королевских землях? Пятнадцать лет назад? – Щавель был не просто удивлен, он был растерян и возмущен.
– С ним была королевская стража, мой друг. – Гиран вздохнул. – Это была тайная миссия с Хрустальных островов, витамант ехал к королю Маркелю для секретных переговоров. Обычное дело, ты же понимаешь, война уже давно закончилась, надо было налаживать какие-то контакты, искать точки соприкосновения…
– Да ты стал настоящим политиком, – пробормотал Щавель. – Ну, допустим…
– Витамант и стражники попросили пристанища на день. Они путешествовали тайно, ночами. Я счел, что не будет большой беды, если перед смертью я поговорю со старым врагом… что пристало королю, то не зазорно и его слугам. И тогда Гавар…
– Гавар? – воскликнул Щавель. – Гавар Вилорой? Рыцарь-маг?
– Он самый, – кивнул старик. – Да, я помнил, что когда-то мы скрестили с ним мечи… но все это было не важно в последний час. Гавар выслушал мою историю и предложил мне… свои услуги.
– Предложил тебе стать зомби?
– Нет-нет, не зомби! – возмутился старик. – Я же еще не умер к тому моменту. Он предложил мне стать личем, живым покойником, обманувшим смерть и обратившимся в ходячий труп, сохранить и разум, и чувства…
– Я полагал, что личем может стать только волшебник, – задумчиво сказал Щавель.
– Нет, не обязательно. Витаманты таких, как я, называют полуличами… магией мы не владеем, как и при жизни, но остаемся не-мертвыми.
– И что в тебе изменилось после преображения? – спросил Щавель. – Ты уж извини, старый боевой соратник, что я тебя допрашиваю. Но обычно поговорить с нежитью не удается.