Недожитая жизнь
Шрифт:
Когда они проснулись, то по-прежнему лежали в той же позе — голова Айсе на его груди, ее ноги переплелись с его ногами. Они, будто с болью разламываясь после того, как часами скреплялись и подгонялись друг к другу, медленно-медленно разделились. Откатившись в стороны, они смотрели друг на друга сквозь траву, не произнося ни слова. Высоко над ними проплыл сарыч. Айсе сорвала длинную соломинку и обвела рот Кристиана. Кристиан навалился на нее, и так они катились до самого края поляны, под тень дерева.
Освежившись в реке,
Айсе зажала ладонью рот, как будто ее тошнило, оцепенело посмотрела на Кристиана и убежала.
Перед хижиной она принялась расхаживать взад и вперед.
— Надо забрать у нее оставшиеся яйца. В конце концов она их всех сожрет! — в негодовании заявила она.
— Ну нет, — спокойно возразил Кристиан и успокаивающе положил руки ей на плечи, — просто она голодна, — как бы извиняясь объяснил он. — Две другие ведь остались живы.
Айсе высвободилась.
— Прожорливую мать надо убить, — решительно сказала она, — чтобы могли жить дети. Иначе она всех их сожрет, эта убийца, — с этими словами она подняла с земли большую палку.
— Прекрати, — сказал Кристиан и хотел было взять палку у нее из рук. — Остановись! — крикнул он, но Айсе уже со всех ног помчалась обратно. Однако когда она добралась до гнезда, мать-змея, будто почуяв неладное, исчезла. Листья в том месте, где она лежала, были примяты. Айсе ползала по подлеску, приподнимая каждый более-менее крупный камень.
— Ты от меня не спрячешься, я до тебя доберусь, убийца проклятая! — шипела Айсе, палкой пробивая себе дорогу в зарослях. Густой колючий кустарник царапал ее обнаженную кожу на руках и ногах. Но Айсе продолжала поиски, углубляясь все дальше в лес, в чуждую среду, которая становилась все более непроходимой и враждебной. Ветви нещадно хлестали ее по лицу. Было жарко, пот струился у нее по шее, и мухи жадно набрасывались на небольшие кровоточащие ссадины на ее теле.
Тем временем Кристиан развел огонь, дерево трещало в пламени, и в голубое небо поднимались клубы дыма. Было уже далеко за полдень, когда Айсе вернулась назад. Исцарапанная до крови, с лоснящимся от пота лбом, она широкой дугой зашвырнула палку в реку.
— Ну как? — улыбаясь спросил Кристиан и подбросил в огонь полено. — Бесполезно проблуждала по лесу?
— Ее уже не было, — разочарованно ответила Айсе, — она сбежала.
В этот момент они услышали вдали глухое громыхание катящихся вниз камней.
— Похоже, камнепад где-то, — сказал Кристиан. — Но здесь нам ничто не угрожает, — добавил
— Я не хочу уходить отсюда, — сказала Айсе.
Они уселись напротив друг друга в свете пламени.
— Но нам придется исчезнуть до того, как вернется егерь, — возразил Кристиан.
— И куда же?
— В Италию, — ответил Кристиан, — всего несколько шагов отсюда, и мы в совершенно другой стране.
— Пиза! — восторженно воскликнула Айсе. — Флоренция, Рим!
— Куда ты только захочешь, — сказал Кристиан и на четвереньках пополз вокруг кострища. — Я женюсь на тебе, если ты мне пообещаешь, что не будешь есть своих детей, — сказал он.
Вместо ответа она жарко впилась ему в губы.
— На двоих нам тридцать три года; впереди у нас целая жизнь, — сказала она, откинула назад голову, и заходящее солнце осветило ее смеющийся рот.
А потом Айсе танцевала на выступе скалы и вспоминала о Зафире, как детьми они где-то в этих краях играли в свадьбу и обещали друг другу никогда не разлучаться. А потом она вспомнила о Сезен, — она останется лучшей ее подругой, даже если им не суждено больше свидеться. Об Ате, которая отныне вынуждена в одиночестве навещать своего умершего мужа. О Маттео, который скоро уже отправится в свое большое путешествие, а она должна еще отослать ему свой дневник и ключ от ателье; потом она думала об отце и о матери, которые уже наверняка разыскивают ее. Со всеми ими она была связана, невзирая на разделяющее их расстояние в сотни километров, и в вечерних сумерках она пела для них свой стих и желала, чтобы они были так же счастливы, как она сейчас.
Она сама и птица, и гнездо, и взмах сама, сама же и перо, сама и воздух, и сама полет, сама добыча, и сама копье, она и ветвь, и плод — и птица, и гнездо.На следующее утро Кристиан поставил на лужайке стул и ржавыми ножницами, которые Айсе отыскала в хижине, остриг ей волосы.
— В таком виде тебя никто теперь не узнает, — сказал он, держа в руке ножницы.
Айсе потрогала голову, которая показалась ей голой.
— Ты обнажил меня, — сказала она, — как ни один человек еще не обнажал другого, — и посмотрела на волосы, черной безжизненной массой лежавшие на земле.
Затем, взяв сумку, Айсе в последний раз отправилась в деревню. В маленьком почтовом отделении она вложила в объемистый конверт тетрадь в голубом переплете и ключ.
«Дорогой Маттео, — набросала она в короткой записке. — Я обещала показывать тебе все, что записываю. Но я не могла отдать тебе свою тетрадь в голубом переплете, потому что она была мне необходима. Теперь я в ней больше не нуждаюсь, потому что счастлива. Однажды ты сказал, что я свободна. Но мы все свободны, если хотим этого. Возможно, мы когда-нибудь опять встретимся — где-то на белом свете. Твоя царица ночи».